Когда мы вышли на улицу, я почувствовала и насладилась всеми прелестями начала октября: лёгкий мороз, щекочущий щёки, бескрайнее чёрное небо, усыпанное миллиардом звёзд и бодрящий воздух.
— Люди редко любят осень, — вздохнула, наблюдая за тем, как клубится пар изо рта. — Дождь, грязь и холод… Они говорят, что она приносит депрессию и апатию. А я люблю осень. Для меня она время умиротворения. После жарких летних дней, глоток свежего воздуха. А ещё буйство красок: жёлтые, красные, огненно-рыжие — глядя на эту пёструю палитру, хочется жить и творить.
Сказав это, я ожидала услышать ответ Игоря в стиле — «а мне нравится зима». Но Ковалёв молчал. Тогда я подумала, что всё это время распылялась перед пустотой, а мой собеседник до сих пор оплачивал счёт в кафе. Но, повернувшись, я увидела заворожённый взгляд и мягкую, тёплую улыбку.
Игорь смотрел на меня так трепетно, что я невольно опешила.
— Почему ты молчишь? — тихо спросила, поправив растрепавшиеся волосы.
— Просто не знаю, что сказать, — он медленно пожал плечами, не отрывая взгляд от моих глаз. — Представляешь, такое со мной в первый раз…
— Ты пугаешь меня, — усмехнулась, пытаясь скрыть нарастающее смущение.
— А ты пугаешь меня… — задумчиво ответил Игорь.
Мы стояли рядом с кафе, молча смотря друг на друга. Наверное, в этот момент должно было прозвучать признание в любви — как в самых романтичных мелодрамах.
Но я была не готова услышать о чувствах Игоря, даже если они были лишь плодом моего больного воображения. Поэтому пока ситуация не вышла из-под контроля, я решила прервать этот интимный момент, сказав:
— Уже поздно… Думаю, самое время пойти домой. Спасибо за прекрасный ужин. Встретимся завтра…
— Куда ты пойдёшь одна в такое время? — словно сбросив оцепенение, спросил Игорь. — Я тебя отвезу.
— Не нужно… Погода прекрасная — я прогуляюсь.
— Либо ты едешь со мной в тёплой машине, либо мы вместе прогуливаемся до твоего дома, — вздохнул Ковалёв. — Меня устраивают оба варианта.
С той ночи прошло несколько дней. Всё это время Марк старался избегать меня, а я держала дистанцию с Игорем, которому внезапно захотелось моего общения.
Сначала такие игры напрягали — шеф разговаривал через зубы, ограничиваясь короткими фразами, а начальник, наоборот, каждый вечер норовил подвезти домой. Но сегодня, утром, смотря в зеркало, я поняла: хватит витать в облаках — пора перестать думать о чёрством Гранине.
Наверное, такое поведение было ответом на вопрос — стоит ли ему рассказывать о Миле. Осознав это, перед тем, как отвести дочку в садик, я нашла ту самую подвеску, найденную после ночи с Марком, и решила избавиться от неё.
Но выкинуть в мусорное ведро я не решилась — мама могла случайно увидеть её, задав после этого сотню ненужных вопросов. Поэтому я просто закинула кулон в сумку, решив выбросить её после работы.
Мила, как всегда, упрямилась, когда я тащила её в сад. В этот раз она даже заплакала рядом с калиткой. Сначала я списала всё на недосып — дочка в последние дни плохо засыпала ночью. Но даже это никак не могло меня успокоить, потому я решила поговорить с воспитательницей.
— Юлия Сергеевна, здравствуйте. Как дела у Милы? Её никто не обижает?
— Конечно же, нет, — улыбнулась она, погладив Милу по голове. — Ваша девочка самый мирный ребёнок в группе. Никого не задирает, ни с кем не конфликтует — сидит себе тихо в уголке и играет куклами.
