Minni. Призвание – любить - страница 31

Он чувствовал, что в душе его произошел какой-то чудесный переворот. Все, что было там, в Петербурге, совсем недавно, теперь казалось ему тяжелым сном. И вот он очнулся и ожил, очистившись от этого наваждения, от каких-то злых колдовских чар, и понял: вот оно, настоящее, то, ради чего стоит жить, жертвовать собой, совершать подвиги… Ради этой хрупкой темноволосой девочки с такими глубокими и в то же время озорными глазами, что сейчас сидит рядом с ним.

И Дагмар проникалась все большей симпатией к этому большому, доброму русскому богатырю, как она мысленно называла Александра. Нет, она не ошиблась в нем и в своих чувствах к нему. Он все больше нравился ей своей простотой и естественностью. Эта вторая встреча с ним с новой силой всколыхнула в ней неведомые прежде чувства. И у нее замерло сердце при мысли о том, что очень скоро этот большой, сильный богатырь станет ее мужем, будет всецело принадлежать ей одной.

«Да, да, да! Я люблю его! – с удивлением и восторгом думала она и едва удерживала себя от того, чтобы не потормошить или даже не прижать к себе крепко-крепко, так же как когда-то в детстве она в избытке чувств тормошила и прижималась к своей матушке, а та радовалась этим проявлениям любви, понимая дочь, и от души веселилась вместе с ней. – Но испытывает ли и он ко мне такие же сильные чувства или приехал сюда, лишь выполняя долг перед родителями, своим отечеством или братом, который завещал нам быть вместе?»

Оркестр заиграл что-то возвышенное, радостное, и Минни встрепенулась. Склонившись к нему, полушепотом сказала по-французски:

– Какая прекрасная музыка, не правда ли, Саша? Такая же солнечная, легкая, как этот легкий ветерок, что доносит до нас волнующие запахи моря, или полет вон той птицы в поднебесье… Вы любите музыку, Саша?

– Конечно, принцесса, разве можно ее не любить! Я даже играю немного на корнете в моем маленьком оркестре. Жаль только, времени остается совсем немного для этого. Когда-нибудь, когда вы, Дагмар прибудете к нам в Петербург, я непременно для вас что-нибудь сыграю… Если вы пообещаете, конечно, что не будете ко мне очень строги…

Все дни пребывания Александра в Копенгагене были переполнены какими-то событиями – всевозможными встречами, приемами и визитами, посещениями памятных и исторических мест, знакомством с музеями и достопримечательностями. И застолья, застолья, застолья…

От всего этого у Александра уже голова шла кругом. Порой он приходил в отчаяние оттого, что так мало видится с Минни, совсем не имеет возможности остаться с ней наедине, чтобы высказать наконец ей то главное, ради чего он и прибыл сюда. Поэтому он был счастлив каждой новой встрече, ее мимолетной улыбке, милой реплике. И с каждой встречей его чувства к ней становились все сильней, все осознанней.

Понимая, как там, в Петербурге, родители переживают за него, о своих чувствах Александр пишет им в письме: «Я чувствую, что люблю милую Минни. И дай Бог, чтобы все устроилось и мы были вместе. Но я еще не знаю, что скажет мне она на мои признания и мое предложение стать моей женой. Я не знаю, любит ли она меня, и эта неизвестность доставляет мне мучения. Теперь я понял: только вместе с ней я смогу быть счастлив – и усердно молюсь Богу, чтобы Он помог нам и устроил наше счастье».

Жизнь здесь, в Дании, была совсем непохожа на жизнь в Петербурге. Отношения между людьми в королевском замке были намного проще, естественней, почти лишены так не любимых Александром условностей придворного этикета. Люди разных сословий общались между собой более непринужденно, без лишних условностей. В такой обстановке и Александр настолько раскрепостился, что в один из вечеров по просьбе принцессы даже рискнул спеть несколько куплетов из новой оперы Жака Оффенбаха «Прекрасная Елена», которая только что вошла в репертуар Петербургского театра оперетты, но которую, как выяснилось, еще не слышали обитатели Фреденсборга.