— Крот, пасуй! — Дикий возглас Лёши Косолапова сменяется сумасшедшей тряской. Моя несчастная парта трещит и хрустит, когда придурок под два метра ростом с ногами внезапно запрыгивает на неё и начинает скакать, как умалишённый.
Тут же выныриваю из капюшона и ошарашенно смотрю на парня снизу вверх, хватая свои вещи, которые вот-вот вместе с разгромленной партой окажутся на полу.
— Ты что делаешь, чокнутый?! — пытаюсь возмутиться, но мой голос теряется в чужом гоготе и криках.
— Не попадёшь! Не попадёшь! — кривляется Косолапов, виляя над моим носом своей задницей, как флагом. — Ма-зи-ла! — тянет по слогам, оставляя на столе грязные следы от тракторной подошвы.
— Совсем ополоумел?! — На свою беду, вскакиваю с места в тот самый момент, когда Кротов всё же пасует, и не чем-нибудь, а вонючей кроссовкой, и прямо мне в лоб! Сволочь!
— У-у! — растерянно гудит Лёша, пока в классе повисает минута молчания, а я неистово растираю ушибленное место и проклинаю дебилов, вздумавших играть в пионербол грязной обувью.
— Кажись, попал! — хмыкает Кротов, почёсывая затылок.
Ни тебе «прости», ни элементарного «мне очень жаль». В пустых глазах Дани ни грамма раскаяния. На губах — подобие улыбки. Чего ещё можно ждать от бесчувственного ублюдка?
Голос Кротова — как отмашка для всего класса, что всё нормально: шутка удалась, бестолковая игра продолжается. А иначе как объяснить взрыв смеха и победных возгласов? И всем, как обычно, плевать, что мне больно и до слёз обидно…
— Когда большие мальчики играют, «серые мышки» сидят по норкам, Ильина! — хохочет Косолапов и спрыгивает с парты. — Не высовывайся, когда не просят! — с укором обращается он ко мне. — Крот, жди ответку! — как ни в чём не бывало голосит в сторону Дани и, подхватив ботинок, бешеным гамадрилом уносится прочь.
Поджимаю губы и немой рыбой падаю на своё место — тихо, безропотно. Прячу ушибленный лоб за плотной тканью толстовки и с нетерпением жду звонка. Правда, почти не слышу, о чём с упоением битый час рассказывает нам историк — пожилой учитель с проседью в волосах и скрипучим басом. Весь урок я монотонно смотрю на Даню и пытаюсь понять: за что одним в этой жизни позволено всё, а другие вынуждены безвылазно барахтаться в вонючем болоте чужой жестокости?
Lera [03.09 08: 37]: Ты никогда не говорил, что отец вас бьёт?
Joker [03.09 08:38]: Не меня. Только брата.
Lera [03.09 08:39]: Всё равно погано. И часто?
Joker [03.09 08:39]: Часто.
Lera [03.09 08:41]: Зачем? В чём люди вообще находят кайф, причиняя другим боль?
Joker [03.09 08:43]: Не знаю. Отца душит ненависть и собственное бессилие.
Lera [03.09 08:43]:Как можно ненавидеть родного сына?!
Joker [03.09 08:44]:Вжик не родной, а я немощный. Догоняешь?
Lera [03.09 08:47]:И почему твой брат терпит побои? Можно же обратиться в полицию, опеку, там… не знаю. Да сдачи дать! Не маленький!
Joker [03.09 08:49]: А ты сама много даёшь сдачи, Лер?
Lera [03.09 08:50]: Это другое…
Joker [03.09 08:50]: Разве?
Резиновые уроки кажутся нескончаемыми. Все те же учителя, пройденный ещё в десятом материал, примитивные шутки одноклассников — скука заполняет собой каждую клеточку моей души. Наверно, поэтому радуюсь, когда на сегодня остаётся последний урок — физкультура…
Со спортом я всегда была на «ты». Даже сейчас, когда спортшкола осталась за горизонтом, я продолжаю иногда бегать по утрам и без труда делаю «колесо». А ещё, пожалуй, только на уроках физкультуры я не прячусь от мира за тяжёлым капюшоном и порой даже позволяю себе быть первой.
