Блэк нахмурился, внимательно изучая каждую деталь.
«Что ты хотел сказать этим, Хайм?» – подумал он, проведя пальцами по линиям, словно пытаясь их прочитать как слепец. – «Бунт? Освобождение? Или это попытка показать, что даже гений связан системой?».
Он откинулся на спинку кресла, продолжая смотреть на рисунок. Картина была не просто работой художника, она была вызовом.
«ЦМЛ никогда не поймёт такого. Для них это – угроза. Но для меня это… ключ». Джеймс сложил гравюру, спрятал её обратно в карман и задумался. Призывным жестом он поманил к себе барную стойку и принялся изучать ассортимент напитков.
В этот момент Эгберт вернулся в комнату.
– Возможно, Вы предпочтете кофе, доктор Блэк, – произнёс он с подчёркнутой вежливостью, подавая чашку.
– Благодарю, Эгберт. Как он? – спросил Джеймс, оборачиваясь к роботу.
– Спит. Восстановление займёт несколько часов, – ответил робот. – Убедитесь, что Вы не перегружаете себя заботами о нём.
– Заботы о нём – это моя работа, – тихо ответил Блэк, отпивая глоток кофе.
Он ещё раз взглянул на дверь, за которой спал Хайм, и задумался о том, как далеко он готов зайти, чтобы защитить своего подопытного.
Блэк сидел в кресле гостиной, напротив него парил Эгберт. Робот, как обычно, слегка покачивался, а его красный индикатор мигал в такт его словам.
– Доктор, состояние Хайма стабильно, – отчитался Эгберт, но в его голосе звучала нотка тревоги.
– Стабильно, но ненадолго, – произнёс Джеймс, отставив чашку кофе на стеклянный столик. – Ты понимаешь, насколько деликатна эта ситуация?
– Конечно, понимаю, – ответил Эгберт. – Но, с вашего позволения, доктор, замечу: Хайм – взрослый человек, а не лабораторный образец.
– Он не просто человек, Эгберт, – Блэк наклонился вперёд, его взгляд стал пронзительным. – Он мой лучший воспитанник. И его состояние – это не просто усталость или эмоциональное перенапряжение. Это вызов всей системе.
Эгберт замер, его индикатор замигал быстрее.
– Вы хотите, чтобы я действовал иначе?
– Именно. С этого момента все данные о состоянии Хайма ты отправляешь только мне. Ни одного отчёта в ЦМЛ, пока я не дам разрешения, – Блэк встал, поправляя очки. – Ты понимаешь, о чём я?
– Прекрасно понимаю, доктор. И я надеюсь, что Вы знаете, что делаете.
– Я знаю, – холодно произнёс Джеймс, направляясь к выходу.
Эгберт проводил его до двери, которая открылась со звуком музыки ветра.
– Удачи, доктор Блэк, – сказал робот, в его голосе звучала почти искренняя забота.
Блэк ничего не ответил, лишь кивнул и вышел в ночь.
Магнобиль плавно поднялся в воздух и начал движение по пустынной воздушной трассе. Ночной Медиополис раскинулся перед Джеймсом во всей своей красоте: переливающиеся огни башен, мягкие линии дорог, светящиеся купола парков. Город казался живым существом, идеальным и гармоничным, но Блэк знал, что за этой красотой скрывается механизм, где каждый винтик был на своём месте.
«И что же делать с винтиком, который больше не подчиняется?» – думал он, смотря на мерцающие огни. – «Хайм – слишком важен для меня, чтобы позволить ему уйти так рано. Но если ситуация выйдет из-под контроля…».
Он не хотел об этом думать, но в глубине души понимал: если ЦМЛ узнает о состоянии Хайма, они не будут медлить. Утилизация нестабильных элементов всегда была приоритетом.
Магнобиль пересёк огромный мост, который протянулся над искусственным водоёмом. Вода внизу отражала свет города, создавая иллюзию бездонной глубины. Этот мост был символом перехода между двумя мирами: идеальной городской средой и закрытым сектором ЦМЛ.
