«Я создам для него идеальные условия», – подумал он. – «Если Хайм сможет ускорить свою работу, мы успеем получить достаточно данных, чтобы оправдать все затраты на эксперимент».
Однако Блэк знал, что изоляция – это лишь временное решение. Рано или поздно ЦМЛ и Ратуша заметят изменения в поведении Хайма.
«Если я не могу скрыть его нестабильность», – размышлял он, – «значит, я должен представить её как преимущество».
Он решил, что сможет убедить систему в том, что необычные работы Хайма – это не результат его отклонений, а новый этап в развитии творчества. Джеймс уже видел, как можно использовать гравюру Хайма в качестве доказательства.
«Эта картина может стать нашим спасением», – думал он. – «Если я представлю её как образец новой эпохи искусства, система может пересмотреть своё отношение к его состоянию. Но тут помощью Эгберта не обойтись. Нам нужен эмоциональный компонент и конечно же эмпатичный».
На его лице появилась улыбка Гринча. Он знал, что это будет рискованный шаг, но у нее был дар убеждения, а его репутация и статус позволят ему манипулировать мнениями других. Джеймс выключил экран и вновь сел в кресло. Два плана были разработаны, но оба они требовали времени и точности.
«Итак, мне нужно сделать выбор», – подумал он, переплетая пальцы рук. – «Пожертвовать одним или двумя».
Доктор подошел к витражному окну рабочего кабинета: «Эх, Хайм, ты даже не представляешь, на какой риск и потери ты меня толкаешь», – саркастично подумал он и нажал кнопку вызова на коммуникаторе.
– Лола, деточка, добрый вечер… Да, да, я тоже рад тебя слышать. Ты что-то сегодня говорила про свой прорыв в клонировании мозга?
