– А ты до сих пор мне этого не простил.
Керис увидела долгожданную возможность остановить ссору.
– Послушайте, наверняка же есть какое-то решение. – Оба брата уставились на нее, пораженные тем, что она позволила себе их перебить. – Скажем, мост могут построить горожане.
– Глупость какая, – отозвался Антоний. – Город принадлежит аббатству. Слуга не благоустраивает дом хозяина.
– Но если они попросят вашего разрешения, у вас нет причин отказать.
Приор возразил не сразу, и Керис было воспрянула духом, но Эдмунд покачал головой.
– Не думаю, что смогу убедить горожан вложить деньги. В конечном счете новый мост, конечно, в их интересах, но люди очень неохотно думают наперед, когда им предлагают расстаться с деньгами.
– Ага! – вскричал Антоний. – А меня-то ты призываешь думать наперед.
– Ты ведь у нас имеешь дело с вечной жизнью. Как никто другой, ты обязан уметь смотреть не только на неделю вперед. Кроме того, с каждого, кто пересекает мост, аббатство получает пенни. Ты вернешь свои деньги, а когда ярмарка оживет, даже получишь прибыль.
– Дядя Антоний ведает духовными делами, поэтому, наверное, считает, что это не его дело, – вставила Керис.
– Но он хозяин города! – отрезал Эдмунд. – Только он может это сделать! – Тут суконщик спохватился, сообразив, что дочь не стала бы возражать ему без причины. – А ты, собственно, что задумала?
– Допустим, горожане оплатят строительство моста, а мостовщина пойдет на оплату займа?
Олдермен открыл рот, но не нашел, что ответить.
Керис посмотрела на Антония.
– Когда аббатство возникло, – изрек приор, – единственным источником его доходов был мост. Я не могу отказаться от этих денег.
– Но подумайте, сколько вы получите, если шерстяная ярмарка и воскресный рынок начнут возрождаться! Это ведь не только мостовщина, но и налоги с лотков, и доля с каждой сделки, заключенной на ярмарке, и пожертвования собору.
– А еще продажа твоих же товаров – шерсти, зерна, кожи, книг, статуй святых… – добавил Эдмунд.
– Ты все подстроил! – Антоний устремил обвиняющий перст в сторону брата. – Ты подучил дочь, что нужно говорить, и вон того парня уболтал. Сам он ни за что не выдумал бы этакую хитрость, а твоя дочь всего лишь женщина. Да, это твоих рук дело. Обычный заговор, чтобы лишить меня мостовщины. Что ж, он провалился. Слава богу, я не дурак!
Приор развернулся и пошлепал прочь по грязи.
– Не понимаю, как мой отец мог породить на свет такого безмозглого упрямца. – С этими словами Эдмунд тоже заковылял прочь.
Керис повернулась к Мерфину:
– Что скажешь?
– Не знаю. – Юноша усердно прятал глаза. – Пожалуй, пойду работать.
Он ушел, не поцеловав ее на прощание.
– Ну и ну, – проговорила Керис, когда юноша уже не мог ее услышать. – Что с ним такое?
