– Хорошо.
Монах распахнул дверь и вступил внутрь.
– Нужно хорошенько прибраться в этой комнате, – громко распорядился он. – Вымести все углы… О, простите! Я думал, здесь никого нет.
Время, которое потребовалось Годвину и Филемону, чтобы перейти из дормитория в госпиталь, любовники потратили недаром. Ричард уже взгромоздился на Марджери и приподнял свое облачение спереди, стройные ноги девушки высовывались по обе стороны от бедер епископа. Истолковать эту сцену превратно было сложно.
Епископ прервал свои поступательные движения и воззрился на Годвина, его лицо выражало одновременно возмущение, испуг и вину. Марджери коротко вскрикнула и тоже со страхом уставилась на вошедших.
Годвин продолжал притворяться.
– Епископ Ричард! – воскликнул он, изображая изумление. У Ричарда не должно остаться никаких сомнений в том, что он опознан. – Но что вы… и Марджери? – Монах будто лишь теперь все понял. – Простите! – Он развернулся и крикнул Филемону: – Пошел отсюда! Прочь!
Служка шустро выбежал из комнаты, стискивая в руках помело.
Годвин двинулся следом, но в дверях не преминул обернуться. Ричард должен как следует его разглядеть. Любовники не пошевелились, не потрудились разорвать греховные объятия, разве что Марджери прикрыла губы ладошкой в столь знакомом жесте застигнутого преступника, а вот на лице епископа отчетливо читалось, что Ричард судорожно прикидывает все за и против. Он порывался что-либо сказать, но никак не мог придумать, что именно. Годвин решил оставить парочку в этом плачевном положении. Сделано все, что нужно.
Он вышел из комнаты – и, не успев закрыть за собою дверь, оцепенел от ужаса. По лестнице поднималась какая-то женщина. Годвин ощутил слабость в ногах. Филиппа, жена старшего сына графа!
Ризничий мгновенно сообразил, что тайна Ричарда перестанет быть тайной, если о ней узнает кто-то еще. Нужно предупредить епископа.
– Леди Филиппа! – громко поздоровался он. – Добро пожаловать в Кингсбриджское аббатство!
Из комнаты послышалось шуршание. Краем глаза Годвин заметил, что Ричард вскочил.
По счастью, Филиппа не сразу прошла внутрь, а остановилась и заговорила с Годвином.
– Вы не могли бы мне помочь? – Оттуда, где она стояла, увидеть происходящее в комнате было невозможно. – Я потеряла браслет. Не очень дорогой, просто резное дерево, но я очень им дорожу.
– Какая жалость, – сочувственно ответил Годвин. – Я велю братьям и сестрам поискать.
– Я не видел, – встрял Филемон.
– Может, он соскользнул у вас с запястья? – спросил монах.
Филиппа нахмурилась.
– Странность в том, я не надевала его с тех пор, как приехала. Поднявшись в комнату, я сняла браслет и положила на стол, а теперь не могу его найти.
– Может, он закатился куда-нибудь в уголок. Филемон поищет. Он убирает в гостевых комнатах.
Филиппа посмотрела на служку.
– Да, я видела тебя, когда уходила, около часа назад. Тебе не попадался мой браслет, когда ты подметал?
– Я еще не подметал. Как раз пришла мисс Марджери, и пришлось прерваться.
– Филемон вернулся, чтобы убрать вашу комнату, но мисс Марджери… – Годвин заглянул в комнату, – молится.
Девушка с закрытыми глазами преклонила колени на скамеечке. «Должно быть, – с надеждой подумал Годвин, – молит Небеса даровать ей прощения за грех». Ричард стоял позади Марджери – голова опущена, пальцы стиснуты в кулаки, губы шевелятся в молитве.
Ризничий отступил в сторону, давая Филиппе войти в комнату. Леди с подозрением посмотрела на деверя.
