Девушки прошли в ворота аббатства и очутились на обширной ярмарке. После пяти дней непогоды мокрые торговцы выглядели донельзя расстроенными. Еще бы – промочили товары под дождем почти без всякой выгоды.
Гвенде было не по себе. Они с Керис редко говорили о разнице в достатке двух семейств. При каждой встрече Керис тихонько давала ей что-нибудь с собою: сыр, копченую рыбу, отрез сукна или кувшин меда. Гвенда неизменно благодарила – она и вправду была благодарна, – но больше никак не проявляла своих чувств. Когда папаша пытался заставить дочь воспользоваться доверием Керис и обокрасть ее, Гвенда отговаривалась тем, что тогда не сможет больше заходить в гости, а так два-три раза в год она обязательно что-нибудь да приносит в дом. Даже отец вынужден был признать разумность этого довода.
Гвенда поискала глазами лоток, с которого Перкин обычно продавал кур. Поблизости должна быть Аннет, а где Аннет, там обязательно будет Вулфрик. Она оказалась права в своих догадках. Вон Перкин, толстый и хитрый, подобострастный с покупателями и грубый со всеми остальными. Аннет лучезарно улыбалась, расхаживая с подносом яиц в руках. Платье туго натянуто на груди, пряди светлых волос выбивались из-под шапки и ниспадали завитками на румяные щеки и длинную шею. А вон и Вулфрик, похожий на архангела, что ненароком спустился на землю и по ошибке затесался среди людей.
– Вон он, – пробормотала Гвенда. – Тот высокий с…
– Я поняла, – перебила Керис. – Так хорош, что хочется съесть.
– Теперь ты меня понимаешь.
– Он не слишком молод?
– Ему шестнадцать, мне восемнадцать. Аннет тоже восемнадцать.
– Ясно.
– Знаю, что ты думаешь, – проговорила Гвенда. – Он чересчур хорош для меня.
– Вовсе нет…
– Красивые мужчины никогда не влюбляются в уродок, ведь так?
– Ты не уродка…
– Я видела себя в зеркале. – Воспоминание было болезненным, и девушка поморщилась. – Расплакалась, когда поняла, на что похожа. У меня большой нос и глаза сидят слишком близко. Как у отца.
Керис возразила:
– У тебя красивые карие глаза и чудесные густые волосы.
– Но с ним мы не пара.
Вулфрик стоял боком к подругам, как бы намеренно выставляя напоказ свой точеный профиль. Обе девушки восхищенно любовались юношей, затем он повернулся, и Гвенда разинула рот. Другая половина его лица выглядела сплошным синяком и распухла, а глаз не открывался.
Девушка подбежала к Вулфрику:
– Что случилось?
Юноша вздрогнул от неожиданности.
– О, привет, Гвенда. Да подрался тут… – Явно смущенный, он отвернулся.
– С кем?
– С графским сквайром.
– Тебе больно?
– Не волнуйся, все в порядке, – раздраженно бросил юноша.
Он, конечно, не понял, почему Гвенда так встревожилась. Может быть, подумал даже, что она тишком злорадствует.
– С каким сквайром? – спросила Керис.
Вулфрик с интересом покосился на нее и по одежде понял, что перед ним состоятельная горожанка.
– Его зовут Ральф Фицджеральд.
– О, брат Мерфина! – воскликнула Керис. – Он не пострадал?
– Я сломал ему нос. – Вулфрик подбоченился.
– И тебя не наказали?
– Просидел ночь в колодках.
У Гвенды вырвался крик ужаса.
– Бедный!
– Ничего страшного. Мой брат отгонял всех, кто хотел бросить в меня камень.
– Все равно…
Гвенда страшно испугалась. Любое ограничение свободы виделось ей наихудшей пыткой на свете.
Между тем к разговору присоединилась Аннет, отделавшаяся от очередного покупателя.
– А, это ты, Гвенда, – холодно промолвила она. Возможно, Вулфрик и вправду не замечал чувств Гвенды, но Аннет о них догадывалась, а потому обращалась с Гвендой враждебно и презрительно. – Вулфрик подрался со сквайром, который меня оскорбил. – Аннет не скрывала гордости. – Прямо-таки рыцарь из баллады.
