Мир, которого не стало - страница 70

Утром хозяйка дома сказала мне: «Дети плакали, наверняка мешали тебе спать». Я успокоил ее, сказав, что ничто мне не мешало и я не слышал никакого плача. Она засомневалась в правдивости моих слов, но приняла их с удовлетворением. В ту бессонную ночь я составил себе план учебы, состоящий из трех циклов, и почти три месяца придерживался его. Первый, утренний цикл предусматривал «сидение в шатрах Торы». Я установил себе время занятий, но не установил место. Три месяца я скитался из бейт-мидраша в бейт-мидраш, несколько дней занимался в одном, а потом несколько дней – в другом. Я познакомился с юношами, раввинами, домовладельцами и аврехами. Я появлялся и исчезал. Учился усердно и с энтузиазмом, изучал трактаты «Бехорот», «Арахин» и «Критот»{345}. В некоторых бейт-мидрашах не было этих трактатов или мне их не давал служка. В это время я также изучал Рамбама «Сефер незикин», но не получал от этого особого удовольствия, потому что не всегда мог заглядывать в Гемару и законодательные источники так, чтобы не привлекать к себе внимания людей в бейт-мидраше: этого я не хотел.

Второй цикл занятий происходил в библиотеке Страшуна и в доме Зеева Явеца. Библиотекарь Хайкл Лунский{346} поначалу отнесся ко мне с некоторой подозрительностью. В четверг – как раз в тот день, когда я должен был вторично посетить Явеца, я возвращал десятый номер «ха-Шахара» и попросил девятый – он заметил мне, что человек должен не глотать книги, но читать их вдумчиво. И даже позволил себе спросить: «Как это ты так успел за два часа прочитать целиком весь том и уже просишь следующий?» Я рассказал ему, что в этом томе есть продолжения из предыдущих. Меня интересуют «История врачей» Давида Холуба и «Сравнение римских законов с законами Талмуда» Авраама Шмиделя{347}. Это объяснение настолько успокоило библиотекаря, что он согласился дать мне сразу две или даже три книги. За эти три месяца я осилил полностью три книги «Поколение и его проповедники» Вайса, «Исторические хроники для Израиля» Фина{348} и двенадцать выпусков «ха-Шахара». Я прочитал все статьи, все рассказы, стихи, а также книги-приложения к журналу. Я читал вдумчиво и делал многочисленные записи в свой дневник. Такое внимательное чтение развило у меня критическое мышление. Через два месяца я собрал все свои стихи, «пьесы» и «размышления» и отослал брату. Он хранил их до 1905 года: во время погромов в Гадяче в тот год была разрушена его квартира и уничтожены мои писания; удалось сохранить лишь несколько листков.

Зеев Явец очень хвалил мои стихи и даже прославил меня в близких ему кругах писателей и просветителей. Однако мои трехмесячные занятия не только научили меня иначе относиться к поэтическому тексту и отличать поэзию от «юношеских писаний», но и сделали всеподавляющим мой интерес к истории.

С самых первых дней Зеев Явец тесно общался со мной и старался помочь по мере своих возможностей. В тот четверг, в первую неделю моего пребывания в Вильно, придя к Явецу, я застал у него Кальмана Тойбера, который преподавал русский язык в йешиве р. Мейле и служил ее смотрителем. Он был одним из первых в Вильно маскилим, состоял в кружке Шмуэля-Йосефа Фина, был под началом Страшуна и приближен к Аврааму Мапу. Кальман Тойбер тоже читал мои стихи, и они ему очень понравились соответствием его духу и вкусу. Он предложил мне как следует выучить русский… в йешиве р. Мейле. Мое знание Талмуда даст мне возможность не слишком часто посещать посвященные ему уроки. Он также предложил пойти со мной в йешиву в воскресенье, чтобы представить меня главе йешивы. Еще он обещал мне помочь деньгами, так что за материальную сторону жизни я могу быть более или менее спокоен. Видимо, для Явеца Тойбер являлся большим авторитетом. Тойбер также был писателем – опубликовал несколько статей и рассказов по еврейской истории на русском языке, уважаемым педагогом; он прекрасно знал Талмуд, а также обладал приятной, вежливой манерой общения. Внешний облик его тоже был весьма приятен – благородные черты лица и стройная фигура. У него были величавая походка и размеренная речь. К немалому изумлению обоих я отклонил их предложение.