– Бухану Эрику здравствовать и процветать! Всевышнему Олафу бесконечности новолетий! – приветствовал Эктор хозяина башни.
– И достопочтенному здравствовать и процветать! Всевышнему – бесконечности! – ответствовал бухан, – Прошу, проходите, можете снять одеяния, здесь тепло. Я люблю, когда тепло, знаете ли.
«Я должен увидеть его без этих тряпок» – подумалось Крауссу.
Ноён сделал себе зарубочку в мыслях: неслыханное дело – бухан Краусс предложил-таки раздеться. Пристальное наблюдение за Эриком дало свои плоды – бухан был как-то странно возбужден, чуть ли руки не потирает, лоб покрылся бисеринками пота, хотя тепло-то любит. Сначала купец подумал, что бухан предвкушает будущий визит в Красную башню, но потом решил, что кроется тут что-то другое. И продолжил наблюдение. Гости сняли плащи, которые немедленно были унесены куда-то. Бухан предложил присесть и сообщить, какое дело привело столь достопочтенных гостей. Ноён представил кровника. Пергани раскланялся со всей почтительностью, которую только мог изыскать в своем сердце. Потому как Бардему пришлось очень постараться, чтобы не рассмеяться, глядя на высокого, высохшего, словно те деревья, что им пришлось наблюдать в песках Крогли, сластолюбца. Молодой купец безошибочно разгадал в бухане «спинолюбителя», так в Мире называли тех, что предпочитали для секса лиц своего пола, потому как самому приходилось из-за смазливости, мускулистой фигуры и молодости частенько отбиваться от предложений таких типов. «И к этому господину попадет Вальд – интересно, а ему приходилось бывать в таких ситуациях?» – подумал Бардем, расшаркиваясь и соображая, что ноён, похоже, не догадывается о предпочтениях бухана.
– Бухану Эрику здравствовать и процветать от новолетья к новолетью! Всевышнему Олафу бесконечности новолетий!
– И вам здравствовать, достопочтенный Пергани. Всевышнему – бесконечности! Вы хотели предложить мне нечто?
Бардем рассказал, как его семья выкупила у Диких умирающего юношу, как заботились о нем, помогая выкарабкаться после тяжелого случая пустынной лихорадки, как изрядно потратились на выкуп, лечение и содержание. Понизив голос, поведал, что семья Пергани сейчас переживает не самые лучшие времена, неся почетную вахту – охраняя пустующее в эти сезоны Торговище – и как велики затраты. Говорил и говорил, то повышая, то понижая голос, который начал сдавать, несмотря на купеческую привычку к многочасовым переговорам – дорога через пески хрон знает что делает с горлом. Бухан слушал, не перебив ни разу, что само по себе было добрым знаком. Бухан был крайне нетерпелив и любил слушать себя, любимого, и редко позволял гостям – особенно таким незначительным гостям – говорить столь пространно и долго. Бардем подошел к последней части своего повествования:
– И вот, приехал я в Крамбар, и прослышал, что славному бухану Эрику попала в руки редкая птица – девушка из клана астрономов и решил, что будет лучше, если дети звездочетов будут вместе. Когда и если у них родятся дети – чистокровные астрономы, которые будут стоить очень дорого – клановые уменья слабеют, если рождаются полукровки. Продавать их можно будет мирянам. Прим отдаст любые сокровища, чтобы выручить своих младших собратьев из плена, особенно ныне, когда в Мире восстанавливают часовые башни, и астрономов не хватает, и приходится обучать свободнорожденных, которые не смогут в полной мере выполнять все обязанности звездочетов. Я подумываю продать вам этого юношу. Несмотря на то, что мирские купцы не занимаются торговлей людьми – кодекс, в нашем случае, позволяет сделать это. То, что пришло в виде товара, может быть продано как товар, – замолчал, неслышно вздохнул, переводя дух.
