Папа поставил эль на барную стойку, затем хлопнул ладонью по цельному дереву прямо перед Русланом.
- Отнеси заказ. – Когда Руслан закатил глаза, отец отодвинул от него миску с солёными орешками и цыкнул: - Давай, шевелись, дармоед. Это тебе не бесплатная харчевня, отрабатывай. – Голова родителя поворачивается к Малику и Аиду. – Это всех касается.
У папы грозный вид. Хотя я на сто процентов уверена, что парней он любит и считает своими сыновьями, спуску им не даёт. Надо же оправдывать своё прозвище. Но и Людоед уже не тот. Он не часто седлает свой легендарный байк, предпочитая прятаться в стенах бара. У него скачет давление, и он стоит на учёте в кардиологии. Но даже если его больше не боятся, уважение никуда не девается.
Аид красноречиво взглянул на Руслана, парнишка тут же встал и подхватил бокал, чтобы отнести его гостю. Я же вытерла улыбку ладонью, зачерпнула горку арахиса и опрокинула её в рот.
- Куда ты? – возмутился папа, забирая у меня миску с остатками. – Рио приготовил тебе обед, сейчас принесу.
Я кивнула несколько раз. Жутко голодная, но не хожу в столовую, как остальные ребята. Одного запаха, растягивающегося по всему универу из этой зоны, достаточно, чтобы у меня пропало всякое желание поесть.
Но в баре не так. Мой желудок расправляется, стоит только вдохнуть аромат жареного мяса и запечённого картофеля с травами. Рио – отличный повар и старинный друг отца. Гости часто шутят, что за его стряпню можно расстаться со своим байком. Никто, конечно, ни разу этого не сделал, но Рио живёт с надеждой в чутком творческом сердце.
Я обошла барную стойку, чтобы сесть на место Руслана.
- Так нечестно, - пробурчал он, вернувшись.
Изгибаю брови. Что кажется ему нечестным? Я тоже работаю в баре. Каждую пятницу и субботу. Я бы и в будни помогала, но отец настаивает на том, что мне нужно больше учиться. К тому же я много тренируюсь и готовлюсь к гонкам.
- Ты поговори мне ещё о справедливости, бездельник, - грозно проговорил отец, но при этом мягко опуская передо мной тарелку со стейком.
Я втянула пар, круживший над тарелкой, и промурчала.
- Мы, между прочим, полдня занимались байком крутыша.
Малик указывает пальцем в окно, где под проливным дождём стоит мой мотоцикл. Я отрезаю огромный кусок телятины, нетерпеливо вгрызаюсь в него, закрывая глаза от наслаждения.
- Подавишься сейчас, - укоряет Аид, тянется к графину с водой. Он, словно старший брат, всегда заботится обо мне. Наблюдаю за кружащимися дольками лимона и цельными листиками мяты, пока он наклоняет графин, чтобы наполнить мой прозрачный стакан. – Запей.
- Жалко, что нельзя опробовать сейчас, - вздыхаю, оборачиваясь, чтобы посмотреть в окно, покрытое мелкими каплями дождя. И брызг становится всё больше: дождь не собирается униматься.
- У тебя ещё полно времени.
- Гонки уже завтра.
- Кстати о них, - цепляется Аид, Малик и Руслан тут же отводят глаза.
- Если ты вновь собираешься читать мне нотации, то не теряй время, - отмахиваюсь, упираясь взглядом в тарелку, словно в ней сосредоточилась моя жизнь.
Аид издаёт непонятный звук, то ли осуждая, то ли мирясь с моим упрямством. Поднимаю голову, чтобы посмотреть на отца. Но он просто наблюдает, не вмешиваясь в мои дела. С самого детства отец учил меня самостоятельно принимать решения и отвечать за них. Даже после развода родителей мне предоставили выбор, с кем я хочу остаться. Я выбрала отца, но не потому что любила его больше, а потому что мир, в котором мы жили, и с которым не смогла справиться моя мама, поглотил меня целиком.
