– Всё, что рассказал, здесь запиши. Внизу число, дату, подпись. – Распахнулась скрипучая дверь. Уходя, следователь прихватил папку с моим делом. Лопоухий сержант зашёл, дождался, когда я закончу писать, и отконвоировал меня обратно в камеру.
Время за решёткой тянется бесконечно долго. Сменялись мои соседи: бомжи, воришки, солидный мужчина в дорогом костюме, пьяный в зюзю иностранец. Говорить мне с ними было не о чем, да и они не откровенничали. Состояние угнетённое, мрачные мысли, не до разговоров. Кажется, всю свою жизнь вспомнил, мельчайшие подробности. В основном, конечно, думал о Тарасе и о том, как такое с нами случилось? Тараса больше нет, а меня подозревают в убийстве.
Рухнуло всё, чем я жил, что было мне дорого. Рассыпалось вдребезги. Как дальше быть? Одно я знаю точно – сколько бы времени я ни провёл здесь, когда окажусь на свободе, тотчас займусь поисками убийц. Мысль, что я должен сам их найти и покарать, постепенно зрела во мне, пока я восстанавливал в памяти ту страшную ночь. Где бы эти гады ни прятались, я разыщу их, достану из-под земли и отомщу.
А пока меня периодически водили к следователю, где я подписывал какие-то протоколы. Ещё несколько раз пришлось подробно излагать свою историю, устно и письменно. Юревич пытался меня поймать на противоречиях, заставляя помногу раз восстанавливать картину происшедшего. Наконец, на третий день моего заточения, состоялся наш последний разговор. Олег Антонович, буравя меня глазами, подвинул лист с распечатанным текстом:
– Отрицать не буду, пока я считаю тебя соучастником убийства. Но. Никаких стопроцентных доказательств и улик нет. Держать тебя дольше, без предъявления обвинений, не имею права. Поэтому, вот тебе документ, внимательно ознакомься, подпиши и пока свободен. Я подтянул к себе бумагу. «Подписка о невыезде и надлежащем поведении». Тут же Юревич выдернул её обратно из моих рук и протянул другой лист.
– Или как ты смотришь на такой вариант – ты сейчас пишешь «чистосердечное признание». Помогаешь, так сказать, следствию. А мы тебе, глядишь, пару годиков скостим. Ну что? – Он прищурился и склонил голову набок.
– Я ни в чём не виноват, – мне удалось выдержать его тяжёлый взгляд и не отвести глаз – невиновный должен смотреть смело в лицо своему судье.
– Ну что же, значит признаваться мы не хотим… – Он помолчал, подождал и вновь протянул мне «Подписку…»
Хмурое утро, мерзкая морось и туман встретили меня на улице. После трех дней взаперти, без глотка свежего воздуха, даже такая непогода в радость. Хорошо прочищает легкие от спёртого камерного духа, а мозги от разных дурацких мыслей. Пойду домой не спеша, подышу, погуляю. Тем более, что в такую рань меня никто не заметит. Потихоньку доберусь, помоюсь, переоденусь, наконец. А потом буду решать, что делать дальше.
Редкие прохожие, прячась под разноцветными зонтами, спешили к метро, в лужах отражались трамваи и маршрутки, неустанно снующие по городу в любую погоду. Влага, висящая плотным облаком в воздухе, быстро облепила меня, вымочив с ног до головы. Вдобавок ко всему, мимо меня с мигалками и сиреной промчался экипаж ДПС и окатил грязью. Джинсы мокрой тряпицей облепили ноги, а в кроссовках образовалось гнусное, чавкающее болото. Такая злость меня охватила – был бы под рукой камень – запустил бы им вслед. Теперь вот стой, обтекай. Меня пробрал озноб, не заболеть бы. Хорошо бы нырнуть в какое-нибудь уютное тёплое местечко и выпить рюмку-другую горячительного.
