Так мы сидели некоторое время, а Ратибор, продолжая распоряжаться птичьими отрядами, все еще стоял на коленях возле карты. Вскоре он закончил и тоже с наслаждением растянулся на траве. Трудный день сказался и на нем. Не так-то просто следить за передвижением врага, управлять птицами, которые редко кого хотят слушать, да еще и не упускать из вида насекомых, у которых вообще все построено на инстинктах.
Мы лежали (сидели, стояли) и лежали, и никому не хотелось ничего говорить. Всем хотелось просто отдохнуть и побыть в тишине (во всяком случае, мне и Ратибору, за Дуболеса не отвечаю, думаю, что ему неизвестно такое понятие, как тишина, ведь он всегда слышит весь лес и всех лесных существ, а в лесу не бывает такого, чтобы абсолютно все спали).
– Дуболес, а ты не знаешь, снятся ли насекомым сны? – вдруг в голову, как это часто бывает, неожиданно пришла странная мысль.
– Снятся. Только они совершенно не похожи на ваши сны или сны животных.
– А ты видишь наши сны?! – Наверняка изумление написалось на моем лице, потому что раньше я никогда не задумывался над тем, что Дуболес может видеть нашими глазами (или нашим сознанием).
– Немного, точнее, вижу, но не всегда понимаю, что к чему, слишком уж у вас все запутанно, не то что у животных.
– А как же насекомые или червяки?
– Мне трудно описать их сны, слишком уж разное зрение и сознание у всех существ. Как можно описать сон червяка, если у него нет глаз? Он видит сон всем телом и ощущениями. У насекомых что-то похожее, но все это слишком многогранно. Думаю, что тебе сейчас не стоит загружать себе голову непонятными мыслями. Чтобы их понять, надо быть ими, а все остальное – только жалкие аналогии. – Никто не ожидал от Дуболеса таких умных слов, но живя долгие годы, с помощью разных живых существ он мог узнать многое. Мне тоже хотелось бы иметь столько знаний (только выдержит ли моя голова такого наплыва информации?).
– Просто хотелось немного отвлечься, – сказал я и пошел умываться.
Только в отражении, которое забралось в ручеек, я взглянул на свое ухо. К нему был прилеплен листок подорожника, который уже остановил кровь и своим видом напоминал зеленку.
– Пришлось два раза промывать и три раза залеплять, пока кровь не остановилась, – пояснил бесшумно подошедший Ратибор. – Но не думаю, что ты потерял много крови. Литров десять, не больше.
Я не сразу понял, что он шутит.
– А хорошо ты достал эти танки! Дополнительный обстрел, которым ты удостоил дальний из них, был уже не нужен, там и так уже все были в ауте! – весело начал разговор Ратибор, когда мы присели перекусить.
Наш ворон-открывашка выжил, хотя и участвовал в битве наравне со всеми, и на наше приглашение присоединиться лишь гордо отвернулся.
– Он и так уже знатно перекусил, – сказал Дуболес. – Так что, если не ошибаюсь, ему еле хватило сил до нас долететь. Не хотелось бы завтра использовать хищных птиц.
– Почему? – спросил я.
– Потому что они теперь неделю будут переваривать сегодняшний ужин, – пошутил Дуболес.
– А ты, Дуболес, и шутить умеешь! – не то спросил, не то сказал Ратибор.
– Я многое умею, но не всегда нахожу возможность применить свои таланты, – скромно ответил он.
Уже стало совсем темно, когда мы решились прилечь отдохнуть. «Неужели завтра опять бои? Нельзя же убивать вечно!» Мысли крутились в голове, хотелось отдыха и покоя, но дневной сон, восстановивший мои силы, забрал работу у ночного сна, не давая заснуть. Я лежал и смотрел на звездное небо, мечтая о тех днях, когда можно будет спокойно погулять по этому лесу, полетать в разные его края и посмотреть на море. В прошлой жизни я никогда не видел моря, а теперь даже мимолетный взгляд оставил в моей душе незабываемое чувство. Очень хотелось повторить его (не мимолетный взгляд, а незабываемое чувство).
