– Это ж ещё хуже, – я замерла, я почему-то не могу перестать пялиться на ножны.
– Да, Лорри, нам этого добра не надо, – вздохнул из-за стойки второй пивовар. – Нужно в полицию.
– Отнесёшь? – Чёрив уставился на меня.
– У меня выходной.
– Я заплачу.
Чёрив заплатит? Ну это уж совсем. Неужели они все так боятся магии? А я боюсь полиции.
– Нет, спасибо.
– Это не просьба, Лорри. Ты несёшь эту дрянь полицейским.
– Но…
– Да ты ж одна, мать твою, знаешь, как с этим обращаться. Отдал бы этой дурёхе, – он тычет Нику в мягий бок, та ойкает, – но убьётся ещё.
– Напишите расписку. С вашей печатью.
– Так-то лучше. Так лучше. Пойдём.
***
Дешевые сандалии весело шлепали по городской пыли. Городок маленький, идти недалеко, но я уже устала от меча, стучащего по спине, от длинной юбки, которая собирает подолом весь уличный мусор, листья и подсыхающие черные ягоды шелковицы. Да и меч вроде бы не тяжелый, но почти с меня ростом. Зютов двуручник. Похожий был у черного мечника. Такими не фехтуют, такими убивают, а я уцелела.
Я поднялась по ступенькам мимо курящих полицейских, те глянули на меня с интересом, но ничего не сказали. «Сдать. Артефакт», – процедила я на проходной. Охранник апатично махнул, мол дальше идти, у меня тут кофе стынет. Я и пошла: половицы скрипят, в пустых кабинетах смотрят в окна жухлые фиалки. Кажется, ещё шаг и меня схватят и скажут: вот где ты, Лорис! Почему здесь? Поехали с нами. Но вместо Академии я окажусь перед черным мечником, он спросит, где Астрис и…
– Девушка! Вы ко мне? – послышалось из приоткрытой двери. На золотистой табличке «Густав Ронизи». Никин брат. – Заходи!
Не схватили, не узнали. В кабинете сидел светловолосый мальчик, он очень похож на Нику, только мальчик и старше.
– Привет! – мальчик жадно глянул на меня, у мальчика рассечена бровь и на скуле ссадина, но форма сине-серая городская на нём сидела ладно.
– Добрый день, – сказала я, сказала почти спокойно. Меч я держала точно трость, огромный, чтоб его, меч. – Я от Чёрива. Сдать и запротоколировать оружие. Забыли в зале. Возможно подклад. Скорее всего краденное. – Иначе бы я сюда не пошла. – Протокол «четыре семнадцать».
Боже, зачем я это помню? Девчонка Чёрива такого помнить не должна.
– Проклятый что ли? – Он шарахнулся от меня, от меча, от стола.
– Нет. Просто чары. – Для проклятий протокол «четыре двадцать один». – Слабеют, но след темный. Поместите в стандартный каритовый бокс, больше не надо.
Он нажал что-то на приборчике, вызвав визгливый голос, и прохрипел в динамик, а надо бы хрипеть в микрофон, но я молчу, я и так слишком много наговорила.
– …четыре семнадцать каритовый бокс, – он повторил мои слова. – А ты не боишься?
– Нет, – улыбнулась я. Это как взять что-то грязное, противно, но если потом помыться, никакого вреда.
– Как вас зовут?
Надо же он перешёл на вы!
– Лорри, – выплюнула я, мне вообще-то не хотелось грубить, хотелось убраться, но этого имени тошно. Тошно, зато безопасно.
– Боже! Рьяла светозарный! Ты подруга Ники! А я её брат.
Я кивнула. Почему, интересно, Никин брат-полицейский отправил Нику к Чёриву? В кабинет проскользнул некий тощий и патлый тип с боксом. Тип гнулся, как пластилиновый, обтек стол, бухнул бокс передо мной, медленно набрал код, его длинные пальцы растянулись над кнопками. Бокс пикнул. Запахло чарами и озоном. Я привстала и медленно, как учили, как делала ни раз, погрузила меч в каритовое облако. Казалось, громадный двуручник попросту таял в каритовом тумане, на деле, он уже не здесь, а где-то в хранилищах Брумвальда, куда чародеев не пускают без спецкостюмов. Каритовый воздух морозит магию, в карите всё замедляется. Я выдернула руки. Очень холодно, по-хорошему это делается в перчатках. Никаких перчаток у них нет и пользоваться боксами они вряд ли умеют: уставились оба, будто я фокусник. Теперь до вечера колдовать не смогу, зато и чужое, налипшее с меча, стаяло.
