В городке, который нам подобрала Тера, время течёт медленно, будто и нет здесь никакого времени, и мне это нравится. Если забыться, сделать вид, что не помню, можно подумать, что мы дома. Всё эти четыре года в Академии я просто хотела вернуться домой, но папа решил, что мне место в Брумвальде. Ему бы такую дочь как…
– Как зовут твою подругу? – спрашивает Рей. Спрашивает уже не в первый раз.
– Тера.
Теплый утренний свет заливает комнату, палату. Мне хочется звать её комнатой. Я прихожу сюда после смены и перед сменой. Я приношу ему свежие фрукты и новости из большого мира. Рей медленно целует меня. Сначала робко в уголок рта, потом глубже, спускается к шее. Я знаю, от моего халата пахнет хлоркой и медицинским спиртом.
Я не смогла доказать заведующей, что проходила полевую практику, что я вообще-то хирург. «Хирург? А где ж твой диплом, хирург? – щерилась заведующая. У меня и паспорта не было. А если б был, Тера запретила показывать. – Капельницы ставить умеешь? Внутривенный?». Я кивала, она махнула рукой и сказала: «Работы много, денег нет, как и везде. Могу взять медсестрой. Твоему мальчику будет койка в общей палате». Я начала мямлить про последующую реабилитацию, физиотерапию. Она гаркнула: у нас тут не Брумвальд, не нравится – лечи сама. После мы пили горький чай с ромашкой и тысячелистником, потому что у меня от нервов скрутило живот, а у неё были только мешочки сухого тысячелистника и конфеты с коньяком.
Теперь у нас есть теплый персиковый свет по утрам, тесная койка с застиранными простынями, прогулки вдоль длинного больничного пруда и медленные поцелуи.
– Те-ра, – повторяет он по слогам. Я зарываюсь носом в его пшеничные волосы. – Тера.
– Терия Лорис, – я отстраняюсь и выдыхаю.
– Лорис? Боже светлый! – он подскакивает, мне приходиться ловить простыню. – Твоя подруга – царский ворон! – Как давно я этого не слышала и предпочла бы не слышать дальше. – Это многое объясняет.
Мы переплетаем пальцы.
– И что же это объясняет? – Мне холодно, хотя здесь совсем не холодно. Днем снова будет жара и мне придётся застирывать одежду после смены, потому что опять всё пропотеет.
– А то, – усмехается Рей, – что ты не хочешь меня с ней знакомить! – он всё смеётся.
– Да вы же знакомы, – вздох. Они виделись пару раз. Точно виделись. Не могли не видеться.
– Она меня не выносит, – выплёвывает Рей.
Мне хочется сказать, что это не правда и я почти говорю, слова набухают во рту, но это правда. Она его не выносит. Рей целуют меня в ямочку между ключиц. Я давлю стон. Не хочется, чтобы услышали. Он целует ещё раз. А потом поднимает голову, смотрит, смотрит и говорит:
