– Да о каких раздумьях речь! – кричала Нэя, – Итак уж прошли годы. Он и думать обо мне забыл! Он с юной девушкой обнимался! Хорошо, что в темноте он не увидел ничего…
Именно страх быть безжалостно уценённой, едва он сумел бы разглядеть её более тщательно, стыд за собственный изменившийся вид и повергли её в смятение, заставили убежать, хотя и сердце, и ноги не желали её слушаться. Она зажала лицо в ладонях, впервые не поверив ни бабушке, ни шёпоту Судьбы.
– Да ты взгляни вокруг, – оптимистично смеялась над её страхами бабушка, – Кругом все крашеные, перекрашенные. Кому и дело, каков у тебя природный цвет волос? Лицо-то с фигурой у тебя как у матери были, неподражаемые. Лучше, чем прежде, ты! Как выйдешь из своего заточения окончательно, как прихорошишься, так и поймёшь мою правоту.
Бабушка ссылалась на мнение сына подружки – добровольного охранника на народном гулянии. Тот долго не мог отойти от своей зачарованности Нэей, невзирая на раннюю седину в её волосах. Какое-то время он бродил к ним в старый дом Тон-Ата под разными хозяйственными или надуманными предлогами. То провизию тащил со столичных рынков, то что-то чинил в усадьбе, то землю вскапывал для посадки овощей и цветов. Нэя даже не помнила его лица, настолько он был ей безразличен. Всего лишь бесплатный помощник бабушки и её вечный должник за какие-то невероятно значимые услуги. Кажется, бабушка спасла его от заточения в подземные рудники. Прежние кастовые связи и родственные узы Роэлов вовсе не оборвались с момента гибели последнего сына Ниадора Роэла, и то, что Нэя, как и её чрезвычайно самолюбивая мать до неё, ими не пользовались ни разу, не говорило об их отсутствии. Наконец бабушка цыкнула на прибившегося помощника столь нешуточно, что он исчез и уже не вернулся. По счастью он имел жену и детей. А то точно не отвязался бы. Цветники же и огород после смерти бабушки оказались в заброшенности…
Тайна сокровищ Ифисы
Со стороны холодно-кипящей реки задувал ветер – пришелец издалека, намекая путешественнице, что вовсе не намерен так быстро ретироваться за столичные пределы и уступать место тёплому изнеженному ветерку вчерашнего дня. Идти никуда не хотелось, как и думать. Она глядела на небо, – испытанный приём, чтобы избавиться от навязчиво-кусающих неприятных мыслей, круживших роем и сбивающих друг друга. Небо растворяло в себе всё, вплоть до самой души.
Поскольку легли с Ифисой поздно после того, как покинули весёлую компанию в Творческом Центре, то и проспали долго. Как вчерашний день, так и сегодняшний пропадал впустую, если не считать того, что Ифиса своё обещание сдержала, хотя и показалось оно вначале несбыточным. Обещания-то могут быть щедры, да их реализация часто скупа, если и вообще происходит. Однако, отличный дом для будущего укрытия куплен и стремительно оформлен как собственность Нэи при содействии той же оптимистично-активной Ифисы. Подобное быстродействие казалось непрактичной швее-художнице волшебством, так что, если бы не резкий сдвиг погоды и некрасивая, не по росту большая пелерина на её плечах, Нэя бы и порадовалась. Для неё, изысканной, избалованной текстильными красотами, привередливой эстетки сидеть в таком убожестве не казалось и возможным, так что даже холодная погода не примиряла с тем, во что она завернулась, всё равно как нежный искристый цветок в большой пожухлый лист. Нэя нешуточно страдала, а сил на то, чтобы в таком виде войти в пределы «Лучшего города континента» не находилось.
