Мирная жизнь - страница 7

Отбросив суицидальные мысли, я чокнулся коробкой вина со своим отражением и отхлебнул. Не хрустальный фужер с двадцатилетним киндзмараули, но тоже – вполне недурственно.

Моя комната была наполнена прозрачной дымкой и приторным запахом яблочного табака. В углу, в потёмках, примостившись к стене сидела завёрнутая в одеяло девушка, имя которой я не мог вспомнить с такого пдреналина. Окатив меня равнодушным, но в тоже время увлечённым взглядом – способность, которая подвластна только прекрасной половине человечества – она продолжила раскуривать кальян.

Не проронив ни слова, я со звоном плюхнулся на кровать. Надя не придала моему внешнему виду никакого значения и продолжала тянуть дым из трубки под характерное бульканье воды в колбе.

А за окном – Петербург, отдающий нуарным флёром – самый претенциозный, фантастический по дерзости и финансовым затратам замысел своего времени, да и в целом, в отечественной истории.

Такой ветер шнырял, что каждая щель свистела. Казалось, что все стеклопакеты к черту вышибет. Будто у дома простиралась не широченная улица с трамвайными путями, а американские горки. То громко, то затухает. То вверх, то вниз.

Это были не исторические районы, превратившиеся в туристические анклавы, пестреющие завораживающими зелёными оттенками. Не помпезный, с широким размахом кисти исторический памятник эпохи, а обыкновенная спальная обитель, напоминающая русскую глубинку. Те же полиэтиленовые пакеты, летающие выше крыш, те же неоновые вывески магазинов, аптек и закусочных, нарочито плавающие в мокром асфальте и отбрасывающие блики от припаркованных машин. Одинаковые многоэтажки с разноцветными окнами. У «БК» трётся маргинальная толпа подростков. Там всю ночь наливают пиво, поэтому обыкновенная забегаловка превращается в оазис посреди ночных бетонной пустыни.

Автобусные остановки с поваленными ветром урнами, рекламные щиты, цепочки желтых фонарей, столбы которых обклеены кучей безграмотных объявлений. Провода, бегущие над крышами домов без начала и конца. Нарушая покой ночного неба, алеет люминесцентное зарево соседних районов. Тротуары, исписанные белыми и жёлтыми надписями, в основном – номерами местных шалав.

Двадцать первый век на лавке, а древнейшая профессия продолжает уверенный шаг по панели. Типичная история провинциалок, чья погоня за красивой жизнью заканчивается в застенках подпольного борделя. Бесчисленные попытки одолеть порочный бизнес – Сизифов труд. Спрос рождает предложение, таковы законы рынка. Я вообще считаю, что проще было бы возглавить это падение нравов. Вернуть «жёлтые» билеты, обязательное медицинское обследование, налоги. Эка бюджет раздуется!

Получается этакий город в городе. Где людям после «Курска» и «Зимней вишни» всё труднее верить в чудо. Местами уродливый, жестокий и грязный. Не воспеваемый, но самобытный, находивший своего зрителя. Особенно сейчас, когда погоды стоят тёплые, зелёные, и природа перебивает запах выхлопных газов летней свежестью. Мне здесь уютно. Нет, разумеется, гулять по маленьким узеньким улочкам, окружив себя броской европейской архитектурой, будет куда уютнее, но Питер и не пытается быть таким. Это – огромный, многомиллионный мегаполис. Какой уют? Ни один большой город тебе таких преференций на платиновом блюдечке не предложит. Не в обиду местным, естественно.

Скоро пойдут первые трамваи, дом начнет дрожать, словно стоная. Солнце будет жалостливо пробриться сквозь высотки. Улицы наполнятся грохотом сигналящих машины, по тротуарам заснуют местные или множество подобных мне – батраков, причаливших сюда в поисках лучшей доли. Немало будет праздно и бесцельно шатающихся вдоль оградок, соблюдая дистанцию взаимной терпимости. Всех их объединяет взгляд. Взгляд, с которым они смотрят сквозь тебя, не замечая. Глаза, словно обращённые внутрь. Я видел этот взгляд в каждом мало-мальски крупном городе.