– Август всегда, потому – последний, август любому, всем, – выдавал, как наговор, парень, хватая девушку за руку и вытаскивая из флаера. – В августе вечном отыщут по следу нас на песчаной косе14…
А теперь – в лес. На буксире тянуть городскую кралю, которая и елок-то кроме новогодней, в кадке со светодиодами на концах иголок, наверняка не видела.
– Там, за волнами нечёткий абрис: в сердце Вселенной – огромный август15.
Темнота хлынула меж деревьев внезапно и ударила Яну в грудь, заставляя немного прийти в себя. Да, ночь, ты права. Хватит играть в волков, носящихся по снегу под глазом полной луны.
– Непроходящий свет, – добил строфу любимого стихотворения Ян и с разворота отбросил Светку на первую попавшуюся ель.
Короткий вскрик девушки, совсем не ожидавшей такого резкого перехода от стихов к наматыванию на кулак в буквальном смысле, слился с щелчком наручников. Не знаю, какие обычно у твоего отца на работе используются, Светка, но по мне сойдут и эти. Ян прижал извивающееся тело к колкой смеси рассыпавшихся шишек, желтых иголок и сухого песка. Мысль о том, какая прекрасная мишень сейчас – парус его белой рубашки в чаще леса, канула в небытие под странную смесь признаний в любви, робких криков о помощи и недвусмысленных движений бедер. Сама не знаешь, чего хочешь, Светка? А что ты хотела от моего брата? Я как-то заглянул к нему под кровать – неслабый такой арсенал для того, кто боится выходить на полный физический контакт. Только это не про меня.
Крепкая ладонь зажала девушке рот, а вот горячий срывающийся шепот в растрепанные локоны полнился совсем не коричной сладостью:
– Ты знаешь, как зарастает пожарище, Све-е-ета? – в голосе парня слышалось отчетливое драконье шипенье. – Я тебе рас-скажу. Через век будут ели под самое небо. Лет через пятьдесят, когда ты уже будешь старая карга, – всякие там клены-дубы. Через двадцать, когда твои детки скрутят тебе кармический фак и пошлют подальше, – береза с сосняком… А начнется все с сиреневого моря иван-чая… Но только следующим летом, понимаешь?
В глазах Светки промелькнул страх. Ян не мог за это поручиться – темнело стремительно, как в тренировочном шлюзе или в центрифуге от перегрузки, но тело, прижатое коленом к дну еловой реки, судорожно колыхнулось, дрожью отзываясь на каждое слово. О, неужели мне повезло, и ты знаешь о трагедии в домике под Воронежем?
– Мне бы убить тебя… – выплюнул яд мечты Заневский, – да есть вещи поинтересней. И можешь сопротивляться сколько хочешь.
Выдернуть из поясных петель ремень – вопрос сноровки и секунд по счету. Светка – девушка не промах, но пощечина пахнет игрой… Ян вздохнул. Ничего ты не поняла, Светка. Это только в средневековье да в дешевых романах отыметь дочь своего гонителя – прекрасно и увлекательно. А мне противно до тошноты. Ремень черной змеей скользнул под цепочку наручников, и уже без особых задержек затянулся на соседней елке.
Ян критически осмотрел результат своей работы. Растрепанная Светка, притянутая за руки к шершавой коре, поднимала свободными ногами демонову тучу сухой лесной тины, а смолистый, пронзительно свежий воздух полнился отборным матом, мольбами о помощи и проклятиями. Все было настолько бессвязным, что и ниточку дешевых бус смысла не собрать.
Скукоженная от невесть откуда взявшегося арктического холода хакерская составляющая Яна вдруг подняла голову и тихо пискнула короткое: «Импланты». Мда, это мы упустили. Надо было взять глушилку, а впрочем… Сильные мужские руки перехватили беснующуюся нимфу за шею, с упором прямо на сонную или яремную, не важно. Только пульс под пальцем шкалит, как сумасшедший, а девчонка уже задыхается и, слава богам, не додумывается послать папочке сигнал «спасите мою душу или хотя бы задницу».
