Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы - страница 13

Де Ластур был французом в полном смысле этого слова, одним из тех, кто до конца предан высоким идеям, одним из тех пылких и мужественных людей, которые любят свою родину превыше всего.

Пусть же сегодня эти слова станут данью памяти тем, кто упокоился в африканской земле и не услышал благодарственных речей при жизни. Только после боя считают своих погибших и оплакивают их. Наши мученики патриотической веры и преданности своей стране, безмолвные часовые, заснувшие в складках национального флага, вечно хранят имя Франции на берегах Огове и Конго[235].

Отдав последний долг нашему бедному другу, я заставил себя не погружаться в печаль и поспешил во Франсвиль. Надеюсь, что мне простят эти потерянные две недели, принесенные в жертву чувству, с которым я не смог справиться. Я ничего не сделал за все это время, однако пережил очень многое.

Когда я вернулся во Франсвиль, Деказ и мой славный Рош старались по возможности утешить меня. Рош – бригадир республиканской гвардии[236], который некоторое время руководил станцией Дьеле, а совсем недавно был назначен мной комендантом Франсвиля. Скрупулезный исполнитель всех инструкций, он любил порядок и экономию до такой степени, что отказывал себе в необходимом и урезал у других то, что считал излишним.

Когда я уезжал от адума, со мной не было ни одного европейца, кроме моего брата, которому я и поручил руководить экспедицией вместо покойного де Ластура. Было бы большим упущением сразу же не использовать людей, подготовленных де Ластуром для похода; если бы его отряд распался, значит, все его старания были напрасны. Мой брат уехал с ними и со своим верным другом Печиле[237], который повсюду следовал за ним[238].

Уже наступило 15 июля 1885 г., и, казалось, было слишком поздно предпринимать длительное путешествие. Дошедшее до меня тогда известие о соглашении 5 февраля между Францией и Ассоциацией и итогах Берлинской конференции делало бесполезной нашу запланированную разведку в верховьях Конго. Однако команда туземцев, которую я собрал, могла бы помочь мне продолжить исследование Нкунджи-Убанги. Мы бы прошли как можно дальше по этому притоку и попытались достигнуть границ его бассейна, чтобы изучить орографические узлы, которые, собственно говоря, и определяют северные пределы всего бассейна Конго. Я мечтал найти подтверждение своим гипотезам, как вдруг получил приказ вернуться во Францию.

Мне сообщали, что Миссия на Африканский Запад закончена, а мои полномочия передаются военно-морской администрации; мне предлагалось не медлить с отъездом.

По какой же из двух дорог возвращаться домой? Плыть ли по Огове, где у меня не было особых дел (запасов продовольствия там имелось более, чем достаточно, все было организовано, и царило спокойствие)? Или же продолжить путь по Алиме и Конго и через Браззавиль вернуться на побережье?

Я выбрал второй вариант. Этот маршрут давал возможность своими глазами увидеть и оценить политическое и материальное положение наших владений в Конго, где я не был долгое время. Кроме того, я не имел права вернуться в Европу, не дав распоряжений относительно тех сил и средств, которые с таким трудом доставил на Алиму; я должен был закрепить наш первый успех и не допустить, чтобы наши усилия пропали даром. Поэтому я спустился по Алиме, взяв с собой Деказа, которому собирался, уезжая, передать управление всеми внутренними областями