Первой моей задачей было связаться с Балле; я получил от него хорошее известие, что он начал переговоры с бафуру[116], теми самыми, которые когда-то преградили нам путь, когда мы спускались по Алиме. Переговоры вошли в свою заключительную фазу, и поэтому, как сообщал Балле, он отложил ненадолго поездку к Макоко[117], порученную ему министерством. Это была действительно прекрасная новость, заставившая меня забыть о череде неприятностей.
Часть передового отряда, задержавшуюся во Франсвиле, пришлось отправить обратно на побережье. С этого времени наши ряды стали редеть. Болезни, дезертирство, физическое истощение сократили до минимума персонал как на побережье, так и внутри страны. Но остались самые отважные, и я мог рассчитывать на них. Их преданность и усердие были непоколебимы; они не боялись тяжелой работы и безотказно выполняли ее, где и когда требовалось. Будет справедливо, если я поблагодарю их и назову некоторые имена. Вот они:
Вместе со мной на Огове – Деви[118], Рош[119], Фликотто[120], Жегу[121].
На побережье – Деказ, Маншон, П. Мишо[122], Шоле[123], Клейндинст[124], А.-Ж. Мишо[125] и др.
Дюфурк[126], делегированный Министерством народного просвещения, еще не приехал. Ввиду нехватки персонала, которую я испытывал, я, не колеблясь, отказался от секретаря[127] и поручил ему другую работу. Он отправился на помощь Балле[128], чтобы основать новую станцию на Дьеле[129], а также создать службу по переноске грузов по суше между бассейнами Огове и Конго.
Эта служба, начало которой уже заложили мы с Балле, была организована так продуманно и так умело, что не прошло и нескольких дней, как караван из ста шестидесяти носильщиков явился за грузом во Франсвиль, а за ним последовали и другие; такой результат превзошел все мои ожидания. С тех пор эта служба функционировала без сбоя. Водили караваны мой верный лапто старина Метуфа[130] и три сенегальца, и никогда не возникала необходимость поручать эту тяжелую обязанность какому-нибудь европейцу. При транспортировке, когда очень трудно уследить за носильщиками, у нас тем не менее никогда не было краж.
Когда мой отъезд стал возможен, т. е. когда я проинспектировал строительство складов во Франсвиле и ввел в курс местных дел европейцев, которые должны были здесь работать, я отправился к Балле[131]. Переговоры с апфуру затягивались, и я боялся, как бы преимущества, которые мог обеспечить нам свободный спуск по Алиме, не были сведены на нет из-за значительной потери времени.
С каким же удовольствием я встретился со своим товарищем по нелегким испытаниям! С какой радостью я обнял его после трехлетней разлуки[132]!
Балле выше всяких похвал. Все знают, какое сердце, какой ум, какая твердая воля и какое терпение таятся в этом человеке, кажущемся из-за чрезмерной скромности мягким и даже робким. Именно эти качества учитывались, когда принималось решение включить Балле в состав французской делегации на Берлинскую конференцию[133]; вместе с прекрасным знанием ситуации он вез туда документы, подтверждавшие наши права <на владения в Конго>.
В то время как Балле и я торопили переговоры с апфуру, бригадир Рош, преодолевая неимоверные трудности и препятствия, вез на трех повозках котлы для парового судна, которые с нетерпением ожидали на Алиме[134]. Наконец, переговоры завершились. Мдомби[135] и несколько других вождей бафуру, проведя с нами несколько предварительных встреч на нашем посту у Дьеле
