Мистические миры Жастин. Том 1 - страница 8

В просторной гостиной находилось шесть больших канапе и шесть удобных кресел. Дамы, как правило, занимали места на канапе, дабы не помять юбки, а мужчины удобно располагались в креслах. Посадочных мест было не слишком много, поскольку удобно расположиться на канапе могла лишь одна дама, в крайнем случае с одним кавалером, так как расправленная юбка занимала всё свободное пространство. Подождав, пока гости займут понравившиеся им места, члены семьи разместились так, чтобы уделять равное внимание всем присутствующим. Жастин сразу решила быть поближе к маркизе, поэтому придвинула кресло к её канапе и присела на его широкий подлокотник, чтобы не нанести урон своему кринолину. Маркиза тут же обратила на Жастин свой взгляд, и её оценка незамедлительно прозвучала из её уст:

– Как мила, нет, вы только посмотрите, как расцвела наша Жастин! Милая, я давно хотела вам сказать, что вы явно отмечены свыше! Нет, вы только обратите внимание, ведь вся её левая сторона имеет особые отметины. Эта скромная родинка над левой грудью, а затем над губой и на щеке – это ли не чудо? Эти знаки, несомненно, говорят о том, что вы чем-то отличаетесь от других. В вас есть некая тайна.

Жастин подумала, что маркиза даже и не догадывается, насколько она права.

Все присутствующие не сводили с Жастин глаз, а маркиза увлечённо продолжала:

– Ах, если б вы только были при дворе в эпоху маркизы де Помпадур! Она бы, несомненно, вас заметила и приняла в свою свиту. Она верила в знаки. Она смогла распознать их природу. Ах, какое дивное было время! Так вот, эта очаровательная во всех отношениях дама придумала искусственные родинки, которые изготавливала из бархата, так называемые мушки. Поначалу это было чисто эстетическим изобретением, чтобы скрывать появлявшиеся не ко времени прыщики, но это было так мило, что все дамы стали следовать её примеру и использовать их как соблазнительное украшение. Так вот, моя дорогая, я дохожу до самой сути того, что так сильно меня поражает. Когда мода с мушками стойко укоренилась, излюбленными местами были именно те, что ныне отмечены природой на вас. Я бы подумала, что это некая связь времён…

Маркиза не успела договорить, как дворецкий, вошедший в гостиную, объявил, что пришли граф и графиня де Лефевр. Граф, невзирая на почтенный возраст, а он уже разменял седьмой десяток, был строен, одет изысканно, но без излишеств. Все его движения были не лишены утончённости, безукоризненные черты лица и изящные руки с длинными пальцами говорили о его высоком происхождении. Он был весьма приятным собеседником и, кроме того, страстно увлекался живописью и сам очень хорошо писал. Граф с лёгкостью копировал таких живописцев, как Буше, Фрагонар и Делакруа. Жастин очень любила наблюдать за его работой, когда он приглашал её в мастерскую.

Полной его противоположностью была его супруга, мадам Соланж. Она была почти на десять лет моложе, но этой разницы практически не наблюдалось. Она явно не обладала хорошим вкусом и умеренностью во всём. Её слишком пышная фигура ничуть не смущала мадам, и вместо того, чтобы хоть как-то скрыть объёмы при помощи тканей более тёмных тонов и быть умеренной в драпировках, она поступала с точностью наоборот. Широкое декольте её небесно-голубого платья обнажало мощные плечи, а огромные рукава в виде сплющенного шара делали её плечевой пояс чуть ли не метровой ширины. Явные проблемы были и с глубиной выреза, она была превышена минимум на три пальца, поэтому глубокая ложбинка, уходящая вглубь корсета, не оставляла и намёка на тайну. Голова мадам Соланж напоминала цветочную клумбу. Её белокурые волосы, собранные в три пучка и завитые в букли, были усыпаны мелкими розами, и всё это великолепие венчало перо из страуса. Жастин сразу пришла на память картина итальянского художника Бернардо Строцци под названием «Старая кокетка». Она также заметила, что маркиза де Кавелье прикрыла лицо веером и опустила глаза, явно скрывая от присутствующих свою улыбку. Да, мадам Соланж очень напоминала персонаж из карикатурного журнала, где высмеивали неумеренность в модных тенденциях. Но гостья, не ведая смущения, была весела и весьма общительна. Её не волновали установленные каноны, она была вполне довольна собой, искренне полагая, что просто неотразима.