Странное это было место, дикое, неживое. Тоео решил сперва наломать досок из разрушенных заставных ворот, оттопиться ночью на изголовье из трав, а утром, не сослепу осмотреться, разведать невидимый берег, а там и вернуться на прежнюю дорогу, если что. Но затем припомнил, что скверное это место – исток надводного построения: хоронения часто устраивали у опор мостов. А потому, не желая досаждать духам, двинулся вслед за огнём, уступая себя и случаю, и затаённому берегу.
И лишь перешёл Тоео заставы портал, ухнули, точно распрямившись, наката доски, натянулись, вытряхивая вековую пыль, моста канаты, и высветилась великая луна, проявляя необъятный бурливый ток реки и невозможной крепи и долготы деревянное над водой построение.
Туман забылся позади на другом берегу. Тоео шёл за огнём по мосту, но не видно было краёв тверди, лишь лавинные срывы воды кругом и смоляное, гневливое над головой небо.
Пропащий час скрипел Тоео по мосту. Остановился, скинул короб. И явился на лунный свет тугой, обтянутый кожей рогатый лук. Зацепил Тоео стрелу с ястребиными перьями и спустил тетиву над водой в сторону затаённого берега, силясь расслышать глухое земли касание. Но круто кругом резвилась вода, казалось, местами плескалась и рыба, и не сумел ничего постигнуть Тоео. Фонарь по-прежнему в воздухе плясал, но и теперь в ясном лунном блеске не высвечивал ни руку, ни фигуру идущего рядом.
Неизвестно, в который час впереди завиднелся берег. Тоео ускорил шаг и, сойдя наконец с моста, почувствовал сквозь солому дзори8 тепло непостижимое, а ещё точно клокотание подземное – рябью отзывалась земля.
Берег тесный упирался в непроходимый лес, и дорога вела вдоль чащи одна – навстречу неприступным скалам и губительной силы водопаду, где у сбегающей воды огнями со всех сторон освещался стародавний рёкан, не избитый погодой и временем, удивительно сохранившийся в своей вековой роскоши.
Недобрым казалось такое затаённое положение: постоялый дом, привычно рождающий вкруг себя хибары торговцев, рыбаков, охотников, здесь помещался совершенно один. Укрытый со всех сторон, он точно рассчитывал на особого одинокого человека, и лишь окна сияющие и хождения теней внутри сообщали о его населённости, несмотря на заброшенность и глухоту места.
Тоео никто не встречал. Знакомый фонарь одиноко болтался на поперечине ворот, пропускавших в придворное владение. Тоео стоял перед входом в рёкан и обворожённо смотрел на него. Оторванные от земли каменным устроением этажи дома точно парили в воздухе. Ярусы их трижды сжимались к небу. Окрашенные чёрным стены рёкана и покрытые корой крылья крыши, защищённые фигурами жутких выстроганных пауков, – любому сообщили бы об опасности.
Но не было сомнений у Тоео, и решительно он заступил внутрь, не примечая ни сада, в увядании спавшего перед домом, ни теней в окнах затаения, внезапного недвижения. Только надежду и утешение предощущал усталый путник, и никакая неприветливость не остерегла его.
