А сколько всего было в том бабушкином сундуке! Дедов овчинный полушубок и зимняя шапка, бабушкины шали и небольшие светлые шерстяные платочки «на смерть», праздничная атласная скатерть и новые полотенца, старинные белые пододеяльники с дыркой посередине и еще куча всякого добра.
Из своего сундука Мария Львовна достала женскую сорочку и огромную цветастую шаль. Сорочка представляла собой прямой белый мешок с двумя вытачками, без дна и длиной мне по колено, на простых лямках. И ожидаемо благоухала нафталином.
- Вот. Это тебе. Вывесь на двор, пускай проветривается.
- Мария Львовна…?!
Возмущенно заглянула ей в глаза и умолкла – снова этот загнанный и беззащитный взгляд. Н-ну… и опять ожидаемо вспомнились ведьмы. Наверное, по аналогии с предполагаемыми в связи с их существованием непонятностями и странностями. А тут - куда уж больше-то?
После того, как я очередной раз вернулась, проверив, как топится баня, в доме уже запахло едой – жареным луком, гречневой кашей, а потом и свиной тушенкой. Содержимое стеклянной банки с портретом хрюшки на этикетке баба Маня щедрой рукой целиком вывернула в кастрюльку с кашей – ужин был готов.
- Давно тушенку не ела, - с удовольствием принюхивалась я.
- Ну так! Вот сегодня и поедим, - широким жестом выставила она на стол бутылку «Столичной», - День рождения у меня нынче.
- Путаетесь в показаниях, Мария Львовна, - озадаченно пробормотала я, - внуку вы говорили, что вам что-то там с половинкой, если я не ошибаюсь. Нет, точно не ошибаюсь – так он и сказал.
- Значит, выпьем за половинку. Для меня, может, каждый прошлый месяц уже… знатная дата, - отрезала она.
- Вы должны понимать, что я за наших, а не за буржуинских. Может, перестанем уже темнить и честно поделимся сведениями? – попыталась я вразумить ее.
- Молодец… опять же. Наливай по первой! – разудало взмахнула она рукой.
Ирка советовала водку не пить, но сейчас был не тот случай и повод совсем другой. И я мысленно махнула рукой - может, и не лишним будет. Потому что в воздухе буквально витало непонятное напряжение. Сама атмосфера в доме странным образом накалялась с каждым словом и действием лихой и отчаянной сегодня бабы Мани. Я вскрыла крышечку из фольги и налила нам с ней водки, потом решительно подняла стопочку и потянулась чокаться:
- За все лучшее!
- Будем живы! – откликнулась она.
Мы дружно опрокинули в себя алкоголь, и я уставилась на нее в ожидании – что дальше по плану? И вслед за ней насторожено повернулась к окну. Точно так же, как и она, внимательно прислушиваясь к тому, что делалось за пределами дома.
- Что там?
- Тихо вроде пока, - ответила она со странной интонацией, будто успокаивая меня: - Давай закусим, сегодня может еще и выспимся.
- Может, - покладисто согласилась я, - давайте тогда закусим.
Мы закусили. Каша получилась бесподобно вкусной, и я взяла себе на заметку производителя тушенки. Салат из редиски, кусочек черного хлеба, которым я вымакала то, что осталось от него… напряжение от непонятного ожидания понемногу отпускало.
- Может, тогда в баню сходим, зря топили, что… - начала я и замерла с открытым ртом.
Рядом с домом рявкнуло, окна звякнули! Взревело сильнее, рев переместился от одного окна к другому, огибая угол дома. Дрожь, что передавалась полу и лязг, сопровождающий этот рев, внезапно стихли, а за ними и непонятное пыхтенье тоже. Электричество пропало еще в процессе всего этого. Я отвела слепой взгляд от окна, попыталась разглядеть в резко наступившей темноте хозяйку:
