Ладони нашего гостя… пальцы были черного цвета, только ногти более-менее выделялись натуральным цветом человеческого тела. Я шагнула в комнату, как потерянная, подошла и потянулась к его руке. Он вскинул ее, протягивая для приветствия, перехватил мою, потряс ее и сказал, улыбаясь:
- Иван. А тебя как зовут, красавица?
- Алена, - кивнула и спросила: - Что у тебя с руками? Что случилось?
Я держала его ладонь двумя руками, не отпуская, и с ужасом разглядывала кончики пальцев – пучки возле ногтей ороговели и полопались. На фоне почти черной кожи эти трещины розовели свежим обнаженным мясом и даже, казалось, слегка сочились сукровицей. Он мельком взглянул на свои пальцы, отнимая их у меня, и пожал плечами:
- Мазут въелся. А тут… еще с зимы никак не заживет – ладили перебитый трак на морозе.
- Что ж рукавицы-то не надел? – спросила с горечью баба Маня.
- А много в меховых рукавицах наработаешь под обстрелом? - повернулся он к ней, забывая про меня: - Мать, так что? Мужики с дороги, шли долго, спали даже в машинах. Вымыться бы да исподнее отстирать… обеспечение еще не скоро подтянется. Знаешь, как говорят? Бывают бойцы грязные, сильно грязные и танкисты... это уже совсем предел, - хохотнул тихонько и продолжил серьезно: - Поспроси у соседей - у кого еще банька. На завтра. Тушенкой заплатим, махрой – сменяешь потом на зерно либо дрова.
- Хорошо, сынок, все сделаем, а как же, а чего ж не устроить-то? - ласково заворковала баба Маня, - проходи сейчас, присаживайся к столу. Ох, забыла! Возьми вот, - совала она ему в руку тонкий кусочек хозяйственного мыла и вафельное полотенце - пошли под окошко, там видно от свечки. Алена, захвати ведро с водой и кружку.
- Не суетись, мать, - отмахнулся гость, - не такой я голодный. Тут не так поесть, как вымыться хочется. Что, если я сразу в баньку, раз у вас, говоришь - топлено? Первым и пойду, как в разведку?
Баба Маня отвернулась, суетливо разжигая керосиновую лампу:
- Тогда ты иди… а кашу я укутаю. Вымоешься, и пока Аленка исподнее твое постирает, ты и поешь. Верхнее-то есть свежее?
- Н-ну… - оглянулся он на меня, - я и сам могу выстирать. А верхнее – да, есть в машине.
- Не готова, каждый раз не готова, - бормотала баба Маня, когда он вышел, очевидно – за чистым исподним.
- Ты уже поняла? – отчаянно взглянула она на меня, - он оттудова – с войны. Десять раз должен прийти сюда. Ты девятая уже. Как женщина появится у меня в доме – так и жду его. Свет гаснет, танк гремит…
- Как это связано? Почему девятая?
- Потом расскажу… вернется скоро.
- Он что – наш, с Дона? Говор знакомый. Почему не предупредили, не сказали заранее, что ж вы так, баб Мань? – говорила я, чтобы только не молчать – в голове не укладывалось.
- Чтобы сбежала?! Бегали уже! – прикрикнула она на меня.
- И зачем я тут? Те женщины? Я что – должна с ним переспать? – поразилась я, приплетая к своей растерянности еще и беспокойство. Все эти басни о ведьмах – инициация, вхождение в силу… тьфу ты! Да что за бред лезет в голову?!
- Да Бог с тобой! Не дурей. Вы мне, как знак, что он будет сюда. Помоется мужик и уедет, никто с ним не спал, он спешит в… свою дивизию... или полк? Утром должен быть там к восьми, как штык.
- В какую, к ляду, дивизию, баба Маня-а? Вы что это - на самом деле? – отчаянно прошипела я.
- Господи… да уедет он и все! Тебе-то чего? – всхлипнула она, - ты девятая, а после десятой уже и смерть ему…
