Она хотела, чтобы Нора задумалась: а что если мир за пределами башни и книг с легендами и вправду чудесен? Эрин не понимала сестру. Что такого интересного можно найти на пожелтевших страницах? Ничего.
Каждый год девушка подталкивала Нору к протесту, но, не сумев убедить ее, принималась уговаривать королеву, чтобы та позволила дочери покинуть башню. Но каждый раз она получала в ответ короткое «нет» и каждый раз пробовала снова и была намерена продолжать, пока не добьется успеха. А добиться его она собиралась обязательно: если и было что-то сильнее тела Эрин, так это ее воля.
Девушка прошла по коридорам мимо комнат и арок, двигаясь к своей цели, и даже не обернулась, поравнявшись со входом в мастерскую своего отца, – там она бы обнаружила десяток деревянных солдат, которых король вырезал лишь наполовину. Конечно, он закончит дело и, воспользовавшись своим даром, оживит деревянную армию и подчинит ее своей власти. Но не сегодня.
Эрин также предпочла не заглядывать в химическую лабораторию (мамы все равно бы там не оказалось), ровно как и в свои покои. Единственная причина, по которой девушка могла туда вернуться, сводилась к нежеланию предстать перед королевой в пеньюаре, даже в таком красивом и элегантном. Ей следовало бы принарядиться во что-нибудь более грациозное и впечатляющее, одним только видом заявляя: «Я здесь принцесса! А ты кто такая, чтобы мне приказывать?»
Ну ладно, это была ее мать. И… ну, и еще королева. И человек, которым Эрин бесконечно восхищалась и которого уважала больше всех на свете.
Так, пустяки.
Эрин было интересно, где же находилась королева. Может, в тронном зале наблюдает, как идет подготовка к балу? Может, прогуливается между красочных навесов, которые художники уже начали возводить в садах? Или принимает какого-нибудь аристократа, недавно появившегося в одном из мистических кругов на главной площади? Или, может быть?..
– Ты сейчас серьезно?
Голос матери испугал Эрин. Она обернулась. Королевы там не было, но острый слух девушки позволил ей расслышать эти слова, как будто бы мать шептала ей их на ухо. Поговаривали, что слух принцессы был настолько тонким, что она могла услышать, оскорблял ли ее кто-то на другом конце Мистиклэнда (если кому-то в голову вообще могло взбрести оскорбить ее). Возможно, люди преувеличивали, а источником некоторых слухов была сама Эрин… Но так или иначе, шепот королевы доносился не с окраины Мистиклэнда, а из ближайших покоев, поэтому для Эрин не составило труда его услышать, как и сиюминутно последовавший ответ.
– У меня почти получилось, любовь моя… Передовой отряд обнаружил неподалеку загадочный артефакт…
Если бы не ее уверенность в превосходном слухе, Эрин бы не поверила своим ушам… ведь она только что услышала голос отца… а это было невозможно. Она никогда не видела его в месяц Цветной Луны, вплоть до самого бала, когда он триумфально входил в зал, завершая свой поход.
Так было всегда. Королева объявляла его имя, и он появлялся в дверях большого зала с поднятым луком, а отряд верных солдат следовал за ним своей твердой походкой. Король останавливался у трона своей жены и целовал ее, а затем ласково гладил по макушке Эрин, сидевшую рядом, и вручал ей какой-нибудь красивый цветок, сорванный во время похода. Больше всего она любила розы.
Эрин осторожно приблизилась к покоям матери. Двигаясь на цыпочках очень-очень медленно, она прислушалась к ее ответу:
