– Ты ее разбаловала, – заметила мать. – Никого не слушает, делает, что хочет. Бёль, нельзя так, ребенок должен знать свое место.
– Мама.
– Знаю, – Ким Чу Ян смягчилась и взяла Бёль за руки. – Я понимаю, этот ребенок тебе очень дорог. Но у нас уже знакомые спрашивают, кто ее мать – я или ты?
– Я пойду к ней, – Бёль глубоко вздохнула. – Попробую отвлечь.
– Она все стены обклеила тем актером, – крикнула ей вдогонку мать. – Поговори с ней.
Бёль подняла руку, показывая, что услышала. Постучала в дверь спальни сестры.
– Я войду?
– Да, онни.
Бёль зашла в полумрак комнаты. Чан Ди задернула шторы и включила подсветку, отчего Раон, во весь рост красовавшийся на стенах, казался живым. Он загадочно улыбался одним уголком губ, будто что-то знал. Бёль перевела взгляд с его глаз на глаза Чан Ди. Одинаково, они смотрели на нее с фотографии с одним и тем же выражением. Может, они родственные души?
Она быстро включила верхний свет, чтобы рассеять чары, и увидела, что Чан Ди сидит с зареванным видом и грызет кончик карандаша.
– Что делаешь? – Бёль присела рядом с ее кроватью, сестра тут же спрятала руки за спину. – Можешь мне показать?
Девочка отрицательно помотала головой. Бёль пожевала губу, думая, чем бы отвлечь сестру от мыслей о Хан Раоне.
– Что скажешь, если мы завтра отправимся на прогулку?
– Как господин Хан? – тут же воскликнула Чан Ди и Бёль мысленно застонала. – Далеко?
Хан Раон был прав, следовало с самого начала пресечь эту странную дружбу между сестрой и незнакомцем. Бёль нахмурилась и вновь повернулась к фотографии, перебирая в памяти их встречи. Актер ни разу не позволил себе ничего лишнего, вел себя крайне воспитанно и почтительно, при этом его внимание было полностью поглощено важными проблемами Чан Ди, которые она вываливала на него со скоростью мысли. Он вел себя как отец, внезапно подумала Бёль. Как ее отец возился с ней в детстве, так же Раон обращается с ее сестрой.
– Да, мы поедем далеко, – повторила она на автомате. «Не может этого быть, Хан Раон совсем другой, он точно не имеет ничего общего с Чан Ди. Оппа погиб, отец не стал бы мне лгать». – Как насчет гор? Поедем на целый день, возьмем еды в дорогу?
– Хорошо, тогда я покажу тебе.
Бёль очнулась, когда Чан Ди тронула ее за руку и протянула лист бумаги, исписанный нотами. Удивленно посмотрела на записи и перевела взгляд на сестру.
– Я хочу научиться играть, – призналась Чан Ди, после чего достала из-под одеяла детский синтезатор на тридцать семь клавиш. – Вот.
– Тебе нужен учитель, я найду, – тут же проговорила Бёль: неужели малышка все-таки заинтересовалась музыкой?
Чан Ди просияла и прыгнула сестре на шею.
* * *
Раон включил телефон только когда сошел с поезда в Сеуле. До этого времени он находился словно в прострации и не хотел, чтобы звонки и сообщения нарушили хрупкий внутренний покой. Пребывание в храме успокоило его, монотонная работа помогла очистить мысли, хоть и все тело сейчас гудело.
Он морщился, когда с трудом переставлял ноги по ступенькам, вышел на улицу и остановил такси.
Под домом его уже ждали.
– Привет.
– И где ты был? – спросил Тэун.
– Гулял.
– Где-то я уже это слышал, – от стены отлепился Тэмин и приподнял бровь, намекая на время, когда Раон бегал от них как от огня.
– Нет, ничего такого, – спокойно ответил Раон, и не думая ничего скрывать. – Я был в храме, в Тэгу.
Он прошел в дом, оставив Тэмина и Тэуна в ужасе переглядываться друг с другом.
