Не очень это понравилось Наумычу, он сразу заерзал на своем стуле, взял и зачем-то положил обратно карандаш, потом сцепил руки в замок и начал крутить два больших пальца вокруг воображаемой горизонтальной оси.
– А ты с какой целью интересуешься? – справился наконец он. – Вообще-то это все насмерть засекречено…
– А с такой целью, – ответил я, – что этот случай мне всю жизнь сломал.
– Да ну, – съязвил он, – это квартира в Москве и личная дружба с Генеральным секретарем теперь называется сломанной жизнью? Буду знать.
– Слово «сломать» имеет разные значения, в том числе и «круто изменить», – ответно съязвил я.
– Уел, – просто признал он свое словесное поражение, – значит, хочешь знать детали про этот самый эксперимент?
– Ага, – вздохнул я, – очень хочу.
– А справка из первого отдела на это хотение у тебя есть?
– Увы и ах, но нету, – продолжил я, – может без нее обойдемся, по-дружески, а, Семен Наумыч? Я же вас без всяких справок тогда оттранспортировал домой с Ярославского вокзала?
– Хорошо, – Наумыч немного поерзал на своем стуле, устраиваясь поудобнее, – но я тебе, если что, ничего не говорил, а ты ничего не слышал, договорились?
– Заметано, шеф, – буркнул я, на что он ухмыльнулся, но уточнять, что он мне давно не шеф, не стал, а просто перешел к делу.
Вива Куба (спустя полгода после Нижнереченска)
В 83 году авиасообщение с Республикой Куба осуществлялось прямиком из СССР – лайнеры ИЛ-62 позволяли межконтинентальные перелеты до 10 тысяч километров. Вот на одном из них я и стартовал из аэропорта Домодедово, еще не переделанного на новый манер, но все равно интересного. Как уж там про него Евтушенко написал… «Аэропорт "Домодедово" -
стеклянная ерш-изба, где коктейль из "Гуд бай!" и "Покедова!"… как-то так, оттепель была в стране, можно было всяко и разно.
Посадки во Франкфурте не предусматривалось, не то время, летели строго на юго-восток через всю Европу, а потом и через Атлантику. Кормили в процессе целых два раза, причем выбрать что-то одно из меню не предоставлялось возможным – строгая унификация шла, а если коротко обрисовать ситуацию, то это было что-то вроде «жри, что дают». Но впрочем, кормежка была вполне удовлетворительный, подумал я, вспомнив свои перелеты в нулевые годы.
Видео тоже пока что было недоступно, так что в промежутках между кормлением пассажиров оставалось только смотреть в иллюминаторы, где собственно ничего, кроме облаков, узреть было невозможно, и дремать, пытаясь уползти в сонное состояние. Мне не удалось ни первое, ни второе – на облака больше десяти минут смотреть было трудно, но и заснуть мне не дал младенец годовалого возраста, сидевший с мамашей в одном ряду кресел со мной.
– Как зовут-то вашего сыночка? – не выдержал я получасового ора и обратился к мамаше.
– Это дочь, – обиделась она, – Варя ее зовут, если полностью, то Варвара.
– Очень приятно, – ответил я, – а меня Петей назвали. К мужу летите?
– Да, – ответила она после секундного замешательства, – он там в торгпредстве работает. А вы куда?
– А я лечиться, – не стал скрывать цели своего путешествия, – на Кубе отличная медицина, вот меня и послали туда…
– Что-то вы слишком молодой для таких направлений, – в свою очередь выдала она правду-матку на-гора, – туда обычно стариков посылают.
– Я, выходит, исключение из правил, – ответил я. – А вы бывали раньше на Кубе?
– Да, второй раз лечу, – сказала она и тут же добавила ребенку, – да заткнись ты уже, достала! На Кубе хорошо, только жарковато. И фруктов много, стоят копейки.
