Мне так хорошо здесь без тебя - страница 15

Мать любила отца, отец жить не мог без матери. Мои родители – весьма нелепая парочка, но они были созданы друг для друга, и, зная это, мать отца простила. Боюсь, с Анной такой номер у меня не пройдет. Вряд ли она когда-нибудь простит меня за роман с Лизой. Тот факт, что она отказывается об этом говорить, сделал прощение недостижимым – такая возможность давно похоронена под растущей стеной обиды и недоверия.

И конечно, есть еще вопрос секса. Точнее, его отсутствия. К пятой годовщине свадьбы мы сбавили обороты в постели с трех раз в неделю до трех раз в месяц, но секс по-прежнему был очень хорош – прекрасен. Я первым начал отстраняться от нее в физическом плане. Мне вдруг стало казаться невероятно жестоким и эгоистичным искать плотского наслаждения от женщины, которая столько лет является моим верным боевым товарищем, которая родила нашего ребенка… Да, логика бредовая, но отчего-то я видел в воздержании проявление уважения к ней, а потом и вовсе был отлучен от ее груди страстью к другой женщине.

Долгое время я вел себя как последний идиот. Мы с Анной перестали заниматься любовью со дня, когда я переспал с Лизой. В первые недели, следовавшие за этим событием, я даже радовался тому, что Анна не проявляет инициативы. Я не задавался вопросом, почему она не хочет от меня нежности, куда делось ее обычно взрывное либидо.

Все могло быть иначе, если бы она сразу заставила меня остановиться. В тот вечер я пришел домой, благоухая эфирным маслом флердоранжа, – а я не раз выражал свое неприятие этого запаха, когда в каком-нибудь марокканском заведении официант брызгал ароматизированной водой мне на голову. Лиза же имела обыкновение втирать масло флердоранжа в кончики волос. Если бы Анна прямо тогда сказала бы мне: «Хватит! Прекрати эту связь, пока она еще в зародыше» – я бы скорее всего повиновался. Но она молча выслушала мой лепет про ресторан, куда мы с Жюльеном ходили есть кускус и где в туалете было жутко пахучее мыло, а потом мы повернулись друг к другу спиной и сделали вид, что спим.

Много ли она знала? Или думала, что знает? Когда по долгу службы ей приходилось защищать всяких мерзавцев, она неизменно требовала: «Рассказывайте мне ровно столько, сколько надо». Так же она поступила и со мной. По моему поведению, по моей отстраненности, по затуханию огня в постели она поняла ровно столько, сколько надо: я завел роман на стороне.

Но это же Анна-Лора де Бурижо, адвокат, дочь адвоката, цитадель чувства собственного достоинства. Она не стала плакать и устраивать сцены, не стала озвучивать своих подозрений и осыпать меня едкими упреками. Вместо этого она лишила меня себя – своего расположения, любви и тепла. И тела. Отныне наши физические контакты сводились к случайным касаниям – она могла задеть мою руку, передавая мне пакет из супермаркета, я проводил мыльной губкой по краю бокала, на котором остался след ее губ… На людях мы все еще изображали счастливую пару, но дома, в спальне один был для другого просто наизусть выученным телом.

Своим помутившимся от секса на стороне рассудком я воспринимал молчание Анны как знак неохотного примирения с ситуацией. Она была слишком горда, чтобы выяснять со мной отношения, и это позволяло мне делать вид, что ничего особенного не происходит. В конце концов, Анна принадлежала к самой что ни на есть настоящей французской буржуазии – иногда я тешил себя мыслью, что для нее такое развитие событий на восьмом году брака в порядке вещей.