– Но есть же церковные догмы.
– Злата, догма – это то, что не успевает за временем.
– А что может быть критерием и опорой правды и лжи? – Девочка только думала, что задала мне сложный вопрос – в моем возрасте каждый, кто хоть раз задавался этим вопросом, давно нашел ответ на него:
– У правды – один критерий: искренность.
У лжи – одна опора – лицемерие.
Я понимал, что моя теория и Бога, и истины была глупой.
Потому что ее негде было применять.
Как и очень многие разумные теории.
– Так вы – атеист? – спросила она; и в ее голосе мне послышалась надежда мое здравомыслие.
– Понимаешь, девочка, – ответил я, подбирая каждое слово, – верующие уверены в том, что Бог есть. А атеисты – это люди, сожалеющие о том, что нами не руководит добрая, разумная, мудрая структура.
И если однажды Бог явился бы к людям, верующие упали бы на колени, а атеисты – зааплодировали бы его явлению.
Не знаю, что обрадовало бы Бога больше?
Может быть, атеисты – это просто христиане двадцать первого века.
– Понятно.
Вы уверены в том, что, как сказал Дарвин, – человек произошел от обезьяны? – Злата произнесла эти слова, явно сомневаясь в том, что я смогу ответить что-то разумное.
И в ответ я даже не сказал о том, что этого Дарвин никогда не говорил.
Просто поправил:
– Дарвин считал, что, для того, чтобы быть адекватным, живой организм видоизменяется под воздействием окружающей среды.
– Дарвинизм… – хотела что-нибудь возразить Злата, но не нашла – что.
– Дарвинизм – это грамотный взгляд на жизнь.
– Почему это?
– Потому что в него вписывается все.
– Что, например?
– Например – учеба в университете.
– Это – как?
– Через учебу в университете человек становится миру адекватней. – Я мог бы говорить и дальше, но девушка заставила меня замолчать тем, что задала вопрос, на который у меня не было ответа:
– А православная церковь?..
…Во время нашего, в общем-то, бессмысленного разговора я, как парусник в тумане, иногда нарывался на рифы разума этой девочки.
Так, не зная на что рассчитывая, я спросил ее:
– В какой стране ты хотела бы жить: в стране монастырей или в стране университетов?
И наткнулся на ответ, которого я не ожидал не то что от девчонки, но и от себя самого:
– В стране детских садов.
Но потом все быстренько возвернулось на привычный блуждающий курс:
– В общем, я верю во всемирный разум, – соврала Злата, явно утомленная непрерывной правдой.
И я ответил ей молчащей улыбкой – не знаю, есть ли разум всемирный, а вот районного разума я как-то не встречал.
Может быть, потому, что всемирный разум – очень большой глупец и не понимает, что настоящий разум проявляется не во Вселенной, а во дворе.
А может, потому, что всемирный разум так умен, что решил махнуть рукой на людей, предоставив нам возможность самим решать людские проблемы.
Выходя во двор, я каждый раз вижу – был дворник или нет. А вот был ли во дворе высший разум, я как-то не обнаруживаю.
Впрочем, может, просто деятельность высшего разума – это что-то менее приметное, чем работа дворника?
– Во всяком случае, следов деятельности всемирного разума на земном шаре как-то не обнаруживается, – сказал я после некоторого молчания.
– А люди? Кто их создал?
– Люди – так далеки от совершенства, что могли быть созданы только эволюцией…
– … Вы верите в человеческий разум? – спросила Злата; и мне в очередной раз пришлось соврать ей – я ответил девочке таким тоном, словно с этим самым человеческим разумом я когда-нибудь сталкивался:
