— Я еще раз повторю, что мне плевать! — Эслей
повысил голос. — Если она жива и приперлась сюда сегодня, пусть работает. Иначе
валите оба. Я не буду тратить время и силы на вакуум, из которого ничего не зачерпнуть,
мне дорога моя репутация.
Лариса вдруг кивнула, поняв, о чем говорит фотограф.
Обида, несомненно, имелась, но это были отголоски капризной личности Лара. Эслей
был прав: или выкладывайся, или меняй работу.
— Прости, Рой, — хрипло проговорила она. — Я сегодня
не в себе. Дай мне несколько минут.
— Три, — кинул фотограф, едва пошевелив яркими
губами.
Он надел колпачок на объектив камеры и отошел к
столику с кофемашиной.
— Чтоб тебя, — тихо проговорила Лариса, дав волю
злости.
— Так лучше, — неожиданно бросил Эслей через плечо,
не поворачиваясь. — Я узнаю Лара, которой восхищался на показах. Покажи мне
стерву.
«Будет тебе стерва, еще какая, — мрачно повторила
Лариса мысленно. — У него глаза на затылке? Сенсоры на ушах?»
Эслей налил себе кофе и бросил помощницам:
— Принесите ей настоящие фрукты. Мне нужен аромат
таноа.
Одна из девушек протянула Ларисе спелый мягкий плод
пурпурного цвета с тонкой кожицей, через которую, казалось, вот-вот просочится
наружу сок.
— Кусай, — велел фотограф, взяв в руки камеру, —
укуси его так, чтобы я захотел *** тебя прямо здесь и сейчас.
Эслей использовал грубый синоним секса, который
почему-то хоть и резанул Ларису по ушам, но заставил профессионально спокойно подчиниться
приказу.
В конце концов, за годы общения с мужчинами,
страстными и не очень, она поняла, что у каждого свой триггер. И то, что их
заводит, не остается без внимания и темпераментных женщин, потому что каждая из
них в душе мечтает стать соблазнительницей. Вот вам и наживка для потенциальных
покупателей продукта, в данном случае духов.
…
Глаза, взгляд из-под ресниц, изгиб тела…
Лариса откусила от «плода желаний», ощутив, как с
подбородка по шее на полуобнаженную грудь течет сок. Мякоть была сладкой и
ароматной…
…
Отклик со стороны фотографа… она почувствовала его так же реально, как ощущала
вкус фрукта.
Ее не остановили, только ассистентка принесла
влажные салфетки и новый фрукт в крошечной паузе между щелчками фотоаппарата.
Вновь защелкала камера.
…
Ева, сжимающая таноа в руке… капли сока, зависшие в кадре…
…
Вот она тянется к плоду на дереве, сладострастно изгибаясь…
…
Устало прислоняется к стволу, тоскливо глядит на добычу, словно вспомнив: у
всего есть цена, одумайся, пока не поздно…
Щелчки камеры прекратились.
— Молодец, Лара Бэклер, мы сработаемся, — из-за
режущего глаза софита донесся удовлетворенный голос Эслея. — Перерыв.
Тошнота начала подкатывать к горлу сразу после того,
как Лариса укусила фрукт. К концу фотосессии она с трудом сдерживала спазмы.
Нервное – и к гадалке не ходи.
Пришлось признать: Лара – не актриса. Она не умеет
отделять роль от себя самой. И она только что прожила маленькую жизнь, которая
ей не понравилась. Ее заставили прожить эту жизнь, вот в чем беда.
В туалете ее вывернуло над унитазом. Впору было
подумать, что ее опять отравили, Но Лариса и душой, и разумом осознавала: это
что-то энергетическое. Гадкое, навязанное, не ее.
Ее предположения тут же подтвердились.
— Ты только что спустила в унитаз мою магию, —
холодно проговорил кто-то снаружи кабинки. — Просто тупо выблевала. А я так
старался.
