Из чистого упрямства я вздернула подбородок:
– А может, это написала я?
Улыбка учительницы стала еще шире:
– Ну тогда ты не стояла бы тут, не так ли?
Я закусила губу, мотнула головой:
– Но… не понимаю. Если вы знали, почему ничего не сделали?
Лицо Бенте стало серьезным, она вздохнула:
– А что я, по-твоему, должна была сделать, Чили? Поставить Дэвиду высшую оценку и заставить остальных переделать задание?
Я кивнула. Наконец-то! Именно к этому я и вела!
– Допустим, я бы так сделала. – Англичанка сложила руки на груди. Я заметила, что один из ее пальцев обмотан детским пластырем с микки-маусами. – Как думаешь, какие бы были последствия?
– Вряд ли мы с девчонками натянули бы на семь, – фыркнула я.
Бенте покачала головой:
– Я говорю о последствиях для Дэвида.
«Для Дэвида? – мысленно повторила я. – Блин. Об этом я как-то не подумала».
– Ну-у, – протянула я, размышляя, как бы сформулировать помягче, – парню бы это явно не прибавило популярности.
Учительница немного помолчала, испытующе глядя на меня, потом спросила:
– Чили, ты знаешь, почему Дэвид не разговаривает?
Я с сомнением предположила:
– У него что-то вроде аутизма?
– Не совсем. Хотя гиперлексию считают одним из симптомов аутизма.
– Гиперлексию? – переспросила я и подумала: «Это что, та самая загадочная болезнь на “г”, о которой говорила Кэт?»
– Да. – Англичанка потерла смешной пластырь на пальце. – Это значит, что у человека повышена способность к развитию навыков чтения и письма и в то же время понижена способность к устной речи. Довольно редкое явление. Его противоположность, дислексия, встречается гораздо чаще.
Про дислексию я знала. Ребят, у которых ее обнаруживали, обычно переводили в коррекционный класс. Некоторые их них едва могли написать собственное имя.
– Но если у Дэвида болезнь, – осторожно начала я, – почему он не учится в «К» классе? – Я предположила, что там, среди других «особенных», его бы так не травили. Наверное.
Бенте покачала головой:
– Это не болезнь, а нарушение развития. Родители Дэвида считают, что здесь ему будет лучше. В этом есть свой резон: для мальчика очень важно приобрести навыки социализации, важно стимулировать речь. В обычном классе таких возможностей больше, чем среди детей с поведенческими расстройствами или другими… кхм, сложностями. По крайней мере, так считают Винтермарки.
Я медленно кивнула, а учительница взглянула на часы, ахнула и подхватила стопку докладов.
– Надо же! Мы почти всю перемену проговорили. Знаешь, Чили, а ты первая, кто признался, что групповую работу выполнил Дэвид. – Она улыбнулась, блеснув белоснежными, под стать волосам, зубами. – Я рада, что у мальчика наконец появился друг.
Друг. Наверное, это какое-то особенное слово. Стоит один раз его произнести, даже не задумываясь, и оно возвращается к тебе снова и снова.
2 ноября
В школе Хольстеда четыре факультативных предмета: музыка, спорт, кулинария и ИЗО. Один из них обязательно выбрать на целый год. Я решила, пусть будет кулинария. Это только доказывает, какой я безнадежный оптимист.
Аня с Кэт ходят на ИЗО, зато на школьной кухне мне обеспечено общество Дэвида. Да, Монстрик, очевидно, любит готовить. Ну, или хочет стать поваром. Что бы еще могло сподвигнуть мальчишку раз в неделю находиться в компании кастрюль и девчонок, затянутых в нелепые фартуки? Все остальные парни из нашего класса ходят на спорт и музыку: в школе есть ударная установка и две электрогитары.
