Сегодня нам задали приготовить чили кон карне. Это такое блюдо мексиканской кухни из говяжьего фарша и фасоли. Ну и, конечно, перца чили. Я вклеила на соседней странице рецепт, если что.
Конечно, как только учительница назвала блюдо дня, на кухне мигом разразилось бурное веселье. Ну, мы к такому уже привычные. Вяло отшучиваясь на подколы вроде: «А какую часть чили нам лучше покрошить?», я потихоньку наблюдала за Дэвидом. На кулинарии, в отличие от письменных групповых заданий, с Гольфистом в команде никто быть не хотел. Еще бы: от него ведь воняет! И вообще он грязнуля, и наверняка у него вши. Да еще неизвестно, чего недавно касались пальцы, которыми он тянется к нашим помидоркам. Чтобы он цапал своими клешнями продукты, которые мы потом отправляем в рот?! Да лучше мы сами отравимся, ко-ко-ко!
Мне стало так противно, что я готова была собственноручно затолкать в глотку этим курицам их помидоры! Но вместо этого просто подошла к Дэвиду и спросила:
– Хочешь быть в команде со мной?
Таких ошалелых глаз я давно не видела. Не знаю, у кого они оказались больше – у Монстрика или у девчонок. Не дожидаясь ответа, я подтолкнула к нему разделочную доску и шепотом спросила:
– Надеюсь, ты умеешь готовить?
Дэвид вспыхнул и ответил едва слышно:
– Теоретически.
Румянец на скулах ему очень шел.
– Я тоже. Теоретически. – Я вытащила из подставки самый большой нож и взвесила его на ладони. – Кажется, из нас получится прекрасная команда.
Монстрик бросил на меня быстрый взгляд из-под челки, осторожно взял с моей руки нож, а потом выбрал другой, поменьше и покороче.
– Для овощей, – робко пояснил он и прибавил, возвращая приглянувшийся мне тесак обратно в подставку: – Для мяса.
– Гениально. – Его познания действительно заслуживали восхищения. – Ты готовишь, я режу овощи.
Пока я крошила сладкий перец и чили, Монстрик обжаривал фарш. Он закатал обтрепанные рукава фланелевой рубашки, чтобы не мести ими по плите, и я с трудом сдержала улыбку: оба его запястья обвивали детские браслетики. Такие малышня обычно делает в детском саду, нанизывая цветные бусины на резинку. Наверное, их ему подарили близнецы. Очевидно, им нравилось заниматься творчеством: я насчитала пять браслетиков на левой руке и шесть на правой.
Внезапно розовые мишки и желтые звездочки расплылись перед глазами. Чертов лук! Вечно от него слезы в три ручья. Я яростно потерла глаза, потянулась за бумажным полотенцем и… замерла в ужасе. Глаза страшно жгло, кожа вокруг них горела, а слезы, хлынувшие Ниагарским водопадом, только усиливали жуткие ощущения. Казалось, мне в лицо плеснули кислоту.
– Я… ничего не вижу! – взвизгнула я, нелепо размахивая руками.
Что-то с грохотом полетело на пол; я вскрикнула, больно треснувшись коленом – вероятно, о ножку стола. Чья-то рука мягко обхватила меня за плечи, потянула вперед, наклонила. Звук льющейся воды заглушил обеспокоенные голоса вокруг. В глаза плеснула влага. Еще и еще. Кто-то уверенно, но осторожно обмывал мне лицо, и боль постепенно отступала. Мысли прояснились.
«Ну, конечно! – завертелось в голове. – Надо же быть такой идиоткой – сунуть в глаза пальцы, измазанные соком чили! Кажется, у меня теперь все шансы стать ходячим школьным анекдотом. Вот блин!»
Под нос сунулось чистое кухонное полотенце. Мне помогли осторожно промокнуть лицо. Проморгавшись, я увидела прямо перед собой глаза Дэвида: светлый глядел виновато, в черном плескалась угрюмая тревога. Вот кто был мой загадочный спаситель!
