Моё наследство - страница 6
До часу ночи я смотрела телевизор, ела диетическое печенье «Крекер» и пила «Мартини». «Мартини» тётя Катя, а так же анисовой водкой, затарилась основательно, по двенадцать бутылок. При разумном использовании, запаса хватит до Нового Года. А сейчас только конец сентября.
Стерва занималась любимым делом – стащила с моей ноги тапку и трепала её, рыча тенором. Наказывать Стерву было бесполезно. Размером она меньше стандартной кошки, а упрямства в ней на целого осла.
Сегодня я впервые решилась спать не в гостиной, а в кровати Кати. Засунув под подушку записки со всеми известными мне мужскими именами, я прошептала:
– Сплю на новом месте, приснись жених невесте! – и легла на водяной матрас, обхвативший меня с трепетом и нежностью.
Утром в гости пришел Григорий. Коротко позвонив, он открыл дверь своим ключом. Автоматически, как у себя дома, повесил пальто в шкаф прихожей, поменял туфли на тапки, прошел в спальню и сел в кресло на гнутых ножках, обтянутое английским ситцем в приятных глазу пёстрых цветочках. Опять крутил в руках зажигалку, на меня не смотрел.
– Настя, есть отличное предложение. Двухкомнатная на пятом этаже, переезд оплачиваю я, и даю двести двадцать тысяч в придачу. Позвони маме, посоветуйся.
Мне спросонья было не до общения с надменным Григорием, больше волновал вопрос «суженого», а для этого надо было достать из-под подушки записку с именем. При взрослом мужчине предаваться подобным детским забавам неудобно, но записку под подушкой я всё-таки нащупала. Развернула…
Я что, вчера слишком спать хотела? Что это за имя – Сигизмунд? Совсем я себя не люблю, если такое смогла такое написать. Настроение упало. Григорий всё бубнил о квартире и деньгах, обсуждая вопрос переезда. Он решил, что обмен мы уже обговорили.
– Григорий, но меня больше всего устраивает первый этаж. Если лифт ломается или электричество вышибится, то мне необходимо будет забираться по лестнице. Э-эй, Григорий! – Мне пришлось прищелкнуть пальцами, привлекая его внимание. – Не с моей ногой делать альпинистские восхождения.
Григорий смотрел в сторону спального алькова, видимо, что-то вспоминая, и заговорил тоном барина, объясняющего бестолковой дворовой девке алфавит.
– Настя, в тех домах, о которых я говорю, есть собственные подстанции, и лифты там не ломаются.
Ой, не нравился мне сегодня тётин приятель! Дёргается, смотрит в сторону, врёт. Но в чём врёт?.. Мутный разговорчик получался. Он ведь хронический жмот. А тут такая щедрость…
Я набрала мамин телефон.
– Алло, мам, ставки растут. Григорий снова предлагает денег.
Мама молчала. Я слышала, как она барабанит пальцами по столу. Григорий усиленно смотрел на полосатые обои гостиной. Мама наконец-то ответила мне:
– Знаешь, Настя, мы сегодня с тобой к Илье, двоюродному брату твоего отца, приглашены, ему полковника дали, вот там и поговорим. Передавай Григорию привет, и отсылай его… до завтра. Лучше всего надеть скромное чёрное или однотонное платье, все цацки сразу на себя не навешивай, а только самый дорогой бриллиантовый гарнитур…
– Хорошо, мама. – Я отложила телефонную трубку, и Стерва лениво куснула её, как и все предметы, попадающие ей под мордочку. – Григорий, мама сказала, что мы завтра дадим ответ. Сегодня идём к дяде Илье, ему дали очередное полицейское звание, надо отметить.
– Завтра?
Григорий из всего разговора услышал только это слово. Резко встав, он ушел. Просто встал, и без «до свидания», или «пока», ушел из квартиры, вытащив по пути плащ из шкафа. Совершенно на него не похоже. Или он всегда был показушно воспитанным, а я не замечала?