– Че лыбишься, уйди с прохода! – толстая бабища с сумками бесцеремонно толкнула меня-. – Стоит тут, лыбится! Чего стоишь? – продолжала ворчать она.
Сообщать ей, что жду автобус, который отвезет меня в светлое будущее, я не стала и на всякий случай обошла остановку, чтобы вновь не получить тяжеленной сумкой по тощим ногам. Я напомнила себе Фросю Бурлакову, с такой же котомкой за плечами. В подъехавший автобус я предусмотрительно пропустила тетку вперед, она демонстративно встала на проходе, не пропуская меня. Очень хотелось ее пнуть, но каждого из нас воспитатели слезно просили не драться при первой возможности, поэтому в мечтах я прожгла ей дыру в макушке, а в реальности тяжело вздохнула. Автобус, задорно пошуршав и с пятого раза захлопнув дверь, поехал в сторону моей мечты без меня.
– Что же ты, горемычная, не села? – позади стояла приятная бабулька с румяными щеками и почему-то в белом переднике.
– Я не влезла, – мне стало так себя жалко, казалось, что вместе с автобусом уехал мой шанс начать новую прекрасную жизнь.
– Ну Настасью не обойдешь, это да. В другую дверь бежать надо было. Всегда есть другая дверь. А вот другой автобус теперь жди только завтра.
Я приуныла. Сидеть ночь на остановке, равно как и возвращаться в детдом было невозможным. Дома меня никто не ждал, да и дома, наверняка, уже не было. Светлана Ивановна не приезжала последние два года. Ехать мне было некуда.
– Красавица, садись подвезу, – из красной в ржавых пятнах легковушки приветливо улыбался, поблескивая золотым зубом, небритый гражданин.
– Езжай отседова, – коршуном налетела румяная бабулька и схватила меня за руку, словно добычу.– Автобуса больше не будет, – с надеждой продолжил небритый обладатель Форт Нокса во рту.
– Ехай, паразит! – бабулька замахнулась, – а ты чего стоишь, уши развесила!
Мы с водителем растерянно смотрели друг на друга, он пожал плечами и повез свой золотой зуб в неизвестном направлении, а бабулька по-деловому потащила меня за руку от остановки. Жизнь вне стен детдома становилась все более интересной.
– Меня зовут Ася Манвеловна, сегодня переночуешь у меня, а завтра поедешь, сразу вижу, детдомовская, собираю вас тут как котят слепых.
Мы вошли в маленькую чистую квартирку в двухэтажном старом доме.
– Здесь я живу, не царские палаты, но свое. Работаю я дворником, из имущества кровать да шкаф, но мне хватает. Попьем чай и ложись. Я завтра тебя разбужу на первый автобус. Ты, девочка, по машинам не скачи, профессию осваивай, а дальше жизнь правильно поведет. Вот что ты умеешь? Хотя, что ты уметь можешь, выпускают вас как птенцов несмышлёных.
Я даже немного обиделась, эх, знала бы ты, Ася Манвеловна, какие пироги я пекла на курсах, ну и пусть подгоревшие с одной стороны и сырые с другой, но зато сама, лично, своими ручками. Подумав, что хвалиться своими кулинарными способностями плохая идея, я тихо промямлила: «Я пою».
– Пою, тоже мне умение, – рассмеялась Ася Манвеловна, – у нас каждый второй поет, а третий подпевает, разве это принесет тебе кусок хлеба? То ли дело маляр, елозь себе краской, да знай не обляпайся. Ну спой, что ли.
Я запела. Репертуар мой был отточен годами…
– Одиииин лишь только раз цветут сады в душе у нас, -подпевала Ася Манвеловна, довольно подперев румяные щеки руками. – Не Зыкина, – заключила она, – но достойно. Пошли спать, засиделись уже.
Ася Манвеловна принесла раскладушку и одеяло. Я допила ароматный чай и с удовольствием погружалась в уютную негу.
