В салоне негромко играет музыка.
А у меня внутри шторм бушует, что он делает, он специально приехал, со свадьбы, чтобы я его поздравила?
Это даже для него слишком подло. В глазах закипают злые слезы, нечто толкает меня к нему в машину, я это стальное ведерко со льдом, из которого бутылка торчит - на голову ему вытряхну, бессовестная сволочь, урод, скотина...
Сажусь и хлопаю дверью.
- Поехали, - тут же командует он водителю. - Интересный выбор жилья, Ева, - а это уже мне.
Сергей берет второй бокал, с негромким хлопком откупоривает бутылку и льет шипучую жидкость, пена выпрыгивает из бокала на его брюки, он улыбается еще шире.
- У меня тост.
- У тебя не все дома, - мрачно смотрю на предложенный бокал и в груди колет, его возвращение в институт - лишь начало, он до конца года будет надо мной издеваться, пока я не сломаюсь. - На празднике так скучно, что ты жену бросил, ко мне приехал?
Он вскидывает брови. И усмехается.
- Ты где-то у меня кольцо видишь, Ева?
Бросаю невольный взгляд на его руки, те самые руки, что обнимали меня, сжимали, удовольствие дарили и любовь, самые лучшие руки на свете, и на безымянном пальце нет кольца.
От неожиданности беру шампанское, которое он мне упорно толкал и вскидываю голову.
- Сегодня важный день, - Сергей наполняет свой бокал. С тихим звоном наши стаканы сталкиваются. Сергей наклоняется ближе ко мне. И выдыхает. - Яра отпустили. Ты тогда сбежала. Как сучка. А сейчас никуда не денешься, все, Ева. Едем встречать.
ЯРОСЛАВ
Я уже свободен, об этом сообщил и адвокат, и отец, но снова этот чертов конвой. Пока бумаги не подписаны, пока мои вещи мне не выданы, я считаюсь подследственным, и это дико бесит.
Интересно, как скоро я отвыкну от тюремного уклада?!
- Сукин сын! – Настя вскакивает при моем появлении, и бросается ко входу, плюнув на охранника за моей спиной.
- Ее в списке нет, уведите меня обратно в камеру.
- Сами разбирайтесь, - недовольно бросает конвоир, и закрывает за собой дверь.
А я остаюсь. Наедине с этой ведьмой, с которой спал, и на которой чуть не женился.
- Дерьмово выглядишь, Яр, - Настя кривит губы, будто я и сам не знаю, что выгляжу отстойно: еще бледнее стал, похудел, и одет отнюдь не в Бриони. – Как тебе удалось это провернуть?
- Что именно, дорогая моя… вернее, уже не моя, слава Богу! О чем ты?
- О том, что тебя освобождают. Сегодня, - взвизгивает она, и ладонью по губам проводит нервно, размазывая матовую помаду по щеке. – Признавайся!
И такое возмущение в голосе Насти: несчастная, обиженная девочка с обманутыми надеждами. А мне смешно от этой ее идиотской искренности.
- Ты приперлась сюда, чтобы узнать, какого хера меня отпускают? И как удалось это провернуть, так, Настя? Ну Лиле ведь удалось меня сюда затащить, хотя оба мы знаем, что к дуре этой я даже не прикасался. А невиновный не должен сидеть в тюрьме, - подмигиваю ей, и взгляд на живот опускаю: - Шла бы ты домой. И… прими мои поздравления.
- Издеваешься? – шипит гадюкой. – Свадьбу отложили, твой дружок расстарался на славу. Вы отлично поиздевались надо мной, оба обманули, и оба еще пожалеете! Ты и…
- Кончай истерить! Я с будущим ребенком тебя поздравил, или тебе важнее свадьба?
Надо же, значит, свадьбу отложили. Оно и к лучшему. Отец сызмальства твердил мне, что если случится такое, что девушка от меня забеременеет – я жениться буду должен, и я воспринимал это как аксиому. Но иногда лучше порознь, как в случае Насти и Серого: и они в выигрыше, и ребенок. Может, Серый это поймет, и свадьбу вообще отменят.
