- Я не беременна, идиот! Я что, толстая? – топает Настя ногой. – Не знаю, что вы затеяли, и как все провернули – Лиля спряталась в какой-то норе, и не отсвечивает, но я все разузнаю. У нас был уговор, дата была назначена, но сначала эта ваша затюканная студенточка сорвала мне свадьбу, а теперь еще и это, - она подбегает ко мне, встает вплотную и рычит: - Так не пойдет! Я тебе и на воле жизнь смогу испортить!
Оказывается, отец много полезных вещей мне говорил. Например: равновесия не существует, и если мы не прогрессируем, значит мы деградируем. Сейчас я это осознал в полной мере, за эти месяцы заключения я отупел, и не понимаю, что несет эта дура. Слова простые, фразы тоже, но вместе не компонуются.
- Ты не беременна? – переспрашиваю глупо.
- Нет, естественно! Стала бы я фигуру портить!
Не беременна, но Серый должен был на ней жениться. И дату перенесли. Он влюбился? Или так сильно захотел Настю, что решил таким образом к себе привязать?
Окидываю девушку скептическим взглядом, чем выбешиваю ее окончательно, и головой качаю – нет. А значит… значит, это из-за меня, чтобы постараться помочь мне, иных вариантов нет.
- Студенточка… ты про Еву? – прерываю несвязный поток обвинений, которые Настя бросает мне в лицо, а я не слушаю – ненавижу истерики, тем более такие тупые.
- Эта ваша Ева – шлюха, ясно тебе?! На Сережу вешалась, чуть не трахнула его у меня на глазах, а он и рад был. Ненавижу вас всех, - Настя задыхается, в дверь раздаются три стука, а значит, скоро эта пытка закончится. – Я вот зачем пришла: если и эта свадьба сорвется – я вас всех убью, позорить себя я больше не позволю. А ты еще пожалеешь, можешь и Лиле это передать. Не знаю, как вы все это провернули, но… зря.
Она разворачивается, подбегает к двери, и барабанит в нее:
- Откройте, немедленно! Не хочу ни минуты больше здесь находиться!
- Настя, - зову мягко, и она оборачивается. Истерика моментально утихает, и словно бы передо мной та девушка, с которой я только познакомился: избалованная, не злая, веселая и чуть ревнивая – обычная девчонка, в общем-то.
- Что, Яр? – мне чудится, или в голосе ее надежда?!
- В следующий раз не спеши разбрасываться угрозами, находясь в госучреждениях. СИЗО, колония, суд… не стоит язык распускать, даже при том, что у тебя отец – губернатор. Сегодня он у власти, а завтра, глядишь, и обычный человек.
- Сволочь! – выплевывает она, и выбегает из комнаты свиданий, где обычно я с адвокатом встречался.
- На выход, Воронцов, - и снова привычный конвой, и я минуты считаю, секунды меряю.
И жду, просто жду, когда смогу выйти отсюда свободным человеком. Да, еще предстоят закрытые заседания, и мне придется еще побороться, чтобы полностью свое имя отчистить, но все это легче будет сделать на воле.
А не из клетки, в которой я задыхаюсь. Оказывается, воздуха мне не хватало больше всего, только я не замечал, а сейчас будто кольцо сжимается на шее, и я нервно хожу по камере, в ожидании того, что за мной придут.
И приходят.
- На выход, Воронцов, - раздается привычная фраза, и я понимаю – это не ради очередного свидания.
Это – свобода.
Поддавшись порыву, наматываю замызганный галстук на запястье, и иду по привычным коридорам, клянясь, что в последний раз это. В первый, и в последний! Больше не допущу такого, и время жизни отнимать у себя не дам.
- … часы, ремень, портмоне, - заканчивает перечислять мне охранник список того, в чем меня «приняли», и продолжает: - дата, и ваша роспись.
