Ева все также сидит, обхватив бедра друга, шепчет что-то бессвязное, да он и не слышит. Плевать, кто и что говорит, Яр пальцами слезы с ее лица вытирает, губами собирает.
- Я скучал по тебе, заучка, - улыбается ей, произнося почти забытое прозвище. – Каждую секунду скучал.
И Ева целует его со всхлипом, а я отворачиваюсь.
Присоединяться к ним не буду. Ева – подарок для Яра, олицетворение того, что было, и уже не вернуть. Пусть попрощается с ней, а потом я расскажу другу все о нашей великой любви.
Раз она сама такая жалкая трусиха.
- З-зачем сюда? – Ева в окно смотрит только когда лимузин останавливается у знакомого дома, а затем на меня обиженный взгляд бросает.
- А куда еще? Здесь мой дом, - смеется Яр, освобождая меня от обязанности отвечать девушке, на которую я с каждой секундой злюсь все больше, и больше. – Ох, дьявол, сейчас только родителям напишу, чтобы не торопились. Перенести встречу не смогу, прости, Ева, не могу так с родителями поступить. Мама меня прикончит, если попрошу не приезжать, а отец поможет спрятать труп. Но пара часов у нас есть. А завтра я весь твой.
- Лучше с родителями побудь, а я домой, - пытается Ева дать заднюю, но я головой качаю, и вытаскиваю Еву из машины, «нечаянно» захлопывая перед Яром дверь.
- За что ты так со мной? – шепчет.
И этот шепот по мозгам долбит, не могу ее слезы видеть. Прижать к себе Еву, утешить тянет, все что угодно пообещать, чтобы больше ни единой слезинки ее не видеть, но с меня, пожалуй, хватит.
Игры бесят, и сама Ева бесит. Строит из себя святую невинность, а сама бы хоть раз позвонила Яру, раз кишка тонка прийти.
- Ты этим вечером будешь с ним милой, ясно? – выговариваю, крепко за запястье ухватив. – Улыбаться будешь, и врать, как умеешь. Что рада видеть, и все такое. Сегодня – его день, и только попробуй рот открыть, чтобы…
- Секретничаете? Или опять Еву отбиваешь у меня? – Яр выбирается из лимузина с другой стороны, и Еву я отпускаю.
Головой качаю – нет, не отбиваю. Ревность, которая раньше неотступно жалила, прошла. Любовь к Еве не испарилась, но теперь я могу спокойно смотреть на них вместе, и не мечтать открутить голову лучшему другу.
Тем более, что сегодня последний раз, когда они вместе.
- Серый, в чем дело? – Яр вовсе не тупой, и начинает понимать, что что-то не то, и я обнимаю Еву, как раньше. И со смехом показываю другу средний палец, тоже как раньше.
- Как был занудой, так занудой и остался. Так ведь, Ева? – целую ее в висок, и веду к подъезду. – Расслабься, Яр, я тоже скучал по Еве. Она только приехала, и мы не успели толком поздороваться.
- Зато с Настей я успела и поздороваться, и познакомиться, - девушка сбрасывает мои руки, едва мы втроем оказываемся в лифте. И видно, что легкое настроение ее улетучилось… да она мне глаза хочет выцарапать.
Злится, будто право имеет. Глупая, глупая Ева, по которой я скучал не меньше Яра.
- Так, сегодня без скандалов, - строго прерывает нас Воронцов, и я сам открываю дверь в его квартиру, в которую он тут же затаскивает хмурую, недовольную Еву.
И строгость его пропадает. Яр едва ли понимает, что я сейчас здесь, с ними. И на неуверенные жесты Евы реагирует так, как никогда до этого – кроет парня, одежду с нее не снимает, а срывает, и на пол летят и тряпки, и пуговицы, вырванные с мясом.
Я не планировал присоединяться, в машине не удержался, как малолетка. Нужно уйти на кухню, подождать, пока они закончат, и выпроводить Еву и из квартиры, и из наших жизней, но я плетусь за ними двумя в спальню, а на кровати уже лежит раскрасневшаяся, взлохмаченная Ева.
