– Как же, держи карман шире, – с иронией проговорил Валерий, – Они как одержимые, с молитвой травы собирают, наговоры всевозможные шепчут на воду, как мать Нины Алексеевны раньше делала, в церковь ходят. Вот только неясно какому Богу там они молятся, а проку никакого, тесть с сыночком как пили, так и пьют до сих пор, только я тут совсем не причём.
4
Бежали дни за днями, а разговора о том, чтобы Инна с Валерием помирились даже в помине не было. Он тёрся второй месяц возле дома Нины Алексеевны, надеясь, что отношения между ним и женой ещё наладятся, пока пьяный Анатолий не выболтал ему, что тёща за это время не только выписала его из домовой книги, но ещё Инну заставила подать заявление на развод. И та сделала так, как велела ей мать. Валерия, словно кипятком ошпарила весть, что ему по-настоящему пинок под зад дали, но он сделал вид, будто ему не жарко и не холодно, поэтому не ушёл сразу, а составил компанию Анатолию напоследок. Слушая пьяную болтовню шурина, Валерий понял, что Нину Алексеевну теперь одно волновало, его прописка в паспорте, которая всё ещё оставалась прежней.
На другой день, переговорив с кем-то по телефону, Валерий торопливо сложил в дорожную сумку смену белья и, ни сказав ни слова родителям, уехал в город. Лишь только на следующий день поздним вечером позвонил оттуда, сообщив им, что теперь будет жить на съёмной квартире с напарником по работе. «Ну и Бог с ним, – подумалось Эльвире про него, – не слюбилось, не срослось, с кем в жизни не бывает. Не ребёнок уже, сам о себе позаботится, а у меня и без него хлопот по горло». В связи с перестройкой, боязнь оказаться безработными из-за детей, заставила дочерей старшую и младшую привезти к ней этим летом внучат – Ксюшу, которой идти в четвёртый класс, и Светлану, которой осенью исполниться семь лет, ровно столь же, как дочери их сына.
А Валерий после того как переехал жить в город, словно забыл дорогу домой. Конверты судебных исков, адресованные ему, шлют и шлют на адрес его жены, которые она бросала украдкой в почтовый ящик к Гусевым. До Эльвиры это потом дошло, когда однажды выйдя за ворота с детьми, нечаянно увидела Инну с Олесей возле калитки своего двора. После неловкой заминки Инна сказала Эльвире с некой угрозой: «Я на вашего сына в суд подала и, если он забудет платить мне алименты, мы его посадим, вот, передайте ему этот конверт, он от судебного пристава».
Беря этот конверт в руки, Эльвира ответила ей: «Ну так посадите, коль виновен, может там он скорее пить-то бросит, а то денег не только на алименты, а одежду и еду ему не хватает, все сколь ни есть начисто пропивает». Инна в этот миг не нашла, что ответить Эльвире и, взяв за руку Олесю, которая уже успела познакомиться с двумя её двоюродными сестрами, зашагала своей дорогой. Гусева, провожая их взглядом до поворота, в который раз очень сожалела, что её сын таки не смог одолеть тягу к спиртному, в результате чего потерял свою семью.
После того разговора письма, предназначенные сыну, перестали появляться в их почтовом ящике. Эльвира истолковывая это по-своему, думала: «Значит, алименты наш Валерий платит регулярно, пусть он и пьяница, да совесть свою не растерял», – но ненароком встречаясь с Инной, замечала в её взгляде немой укор, от которого на душе, словно кошки скребли, будто в чём-то она виноватая. Эльвире вдруг подумалось, неужели этот развод внесёт холодность в дружеские отношения со снохой и станет камнем преткновения для общения с родной внучкой, но Эльвира в своих прогнозах глубоко ошибалась. Олеся наоборот стала частой гостьей у них, потому как этой осенью пошла в первый класс, и, когда заканчивались занятия в школе, Ксюша со Светланой приводили Олесю с собою, так как Нина Алексеевна и Инна в это время находились на работе. Под присмотром Эльвиры внучки вместе делали уроки, играли в прятки, пока не приходила с работы Инна и не уводила силком хныкающую Олесю.
