Молчание Шахерезады - страница 2

Тот самый ветер, который сегодня с такой беспечностью показал Авинашу, что жизнь наша слишком коротка и невообразимо прекрасна, чтобы тратить ее на такие тяжелые чувства, как вина, в ту ночь станет настолько смрадным, что тысячи беспомощных людей, сбежавшихся на набережную, вдруг узнают, что задохнуться можно не только в воде, но и на воздухе.

Но до той ночи было еще далеко.

Давайте уж лучше вернемся в чудесный оранжевый вечер, когда я родилась. Вот я уже пытаюсь выбраться из тесной матки, а Авинаш, точно ученик, которого вот-вот вызовут к доске, вспоминает названия всех тех деревушек и районов города, о которых прежде он только читал и которые теперь видел вживую. Вот там Кокарьялы, дальше Гёзтепе, Карантина, Салхане, Караташ и Бахри-баба. С того места, где стоял корабль, видно не было, но за таможней расположилось новое, современное здание в форме буквы «П» – Султанские казармы, или, как их называли в народе, Желтые казармы.

Авинаш знал, что в этих казармах проживают шесть тысяч воинов османской армии.

А знал он это неспроста.

Он получил задание наладить хорошие отношения с военными. Разведывательная служба внимательно следила за военными во всех городах Османской империи, от Салопиков до Измира. Ему предстояло устроиться в турецком квартале и прислушиваться ко всем разговорам на рынках и в кофейнях. И он должен бывать на встречах, устраиваемых европейцами, чтобы собирать сведения обо всех интригах, что обычно плетут французы и итальянцы.

От мыслей об этом внутренности Авинаша стянуло узлом.

А что, если он не преуспеет в своем задании?

А вдруг он ни слова не поймет на тех языках, которым его столько обучали?

«Ты талантлив, настойчив и молод. И двух месяцев не пройдет, как ты будешь говорить лучше местных».

Это слова его учителя в Оксфорде.

«Сынок, мы выбрали тебя не просто так. Уж поверь нам. Ты создан для этого особенного задания».

Узел в животе и не думал ослабляться. От смуглых подмышек текли под шелковой рубашкой струйки пота. Бросив взгляд на безлюдную палубу, Авинаш оттянул ворот рубашки и быстренько принюхался. Во время всего путешествия он не ел ничего острого, и все равно от его кожи исходил легкий запах чеснока.

Его это обеспокоило.

Прежде всего нужно помыться.

Свесившись через ограждения, он посмотрел, что происходит внизу. Со всех сторон «Афродиту» окружили лодки – того и гляди выскочат пираты и попытаются захватить судно, – и на эти лодки уже начали грузить сундуки.

На берегу первым делом надо найти хаммам.

«Чтобы у тебя не возникло лишних проблем на таможне, на пристани Пасапорт тебя встретит наш человек. Но на большее не рассчитывай. Дальше придется самому. Так будет лучше. Как выйдешь из порта, иди к вокзалу Басмане, а потом на улице Куюмджулар спросишь, как найти постоялый двор „Иемишчизаде-Хан“. Затем жди от нас указаний».

Неприятные ощущения в животе, что испытывал Авинаш при мысли о новой жизни, которая для него вот-вот начнется в совершенно незнакомом городе, не шли ни в какое сравнение с той болью, от которой корчилась моя мать, родившаяся и выросшая в Измире. Схватки становились все сильнее, и она беспомощно стонала. Даже опиум больше не помогал. Ей казалось, что ребенок в ее утробе превратился в зверя и разрывает внутренности острыми когтями. Она медленно поднялась и, словно пьяная, неуклюжими, неровными шагами двинулась к двери комнаты, которая служила ей тюрьмой ровно три месяца одну неделю и пять дней. Опершись о дверь, она закричала, и ее вопль полетел из стеклянной башни вниз, в гостиную, где ждала с понуренной головой и полным мешочком денег в руках армянка-повитуха Мелине.