Молчание степей - страница 2

Я тогда находился в траншее и обстреливал налетающих птиц, а потом вдруг в глазах возникла резкая вспышка и также стремительно наступила темнота, правда, я не понимал, почему я нахожусь вне себя. Я видел горящие машины, видел наших штурмовиков, которые пытались отбываться от кружащих над ними птиц, но почему-то я не держал в руках свое оружие. Я ничего не чувствовал, я ни к чему не мог притронуться, я был словно бы вне себя. Однако потом, уже через некоторое мгновение я увидел свое бездыханное тело, которое лежало в нескольких метрах от нашего гусеничного тягача. По всей видимости рядом с моим местом разорвалась мина, а оборонявшихся рядом просто разбросало. Так в общем-то и вышло, меня откинуло куда-то под дерево, а моего товарища еще дальше и в поле. Сомнений не оставалась, и я понял, что меня больше нет. Есть душа, которая может блудить и наблюдать за происходящим, но живого тела у нее больше нет. Смотрел я так на себя и, жалко как-то стало, что все закончилось, что лежу теперь я, тот самый, которой даже не успел дойти до передовой линии. Руки мои на месте, ноги тоже, да и в целом я сам выгляжу единым, но почему же я тогда сник духом? Трудно уже сказать, главное в тот день состояло в том, что я принял свою участь, а мои товарищи в первые минуты этого сделать не смогли. Кто-то из них продолжал идти в атаку, другие же пытались разбудить своё тело, били его своими невидимыми руками и ногами, ложились на него, думая, что могут зайти обратно. Однако у последних ничего из этого не получалось, и они начинали тосковать, замирать в скованности. А те, что пошли в атаку стали биться с такими же невидимыми, но уже, с другой стороны, пытались задавить и задушить друг друга, но ничего из того у них тоже не выходило. Некоторые даже старались достучаться до своих еще ныне живущих и продолжающих борьбу товарищей, они пытались подсказать им, где находятся огневые точки врагов, куда нужно уходить и где может быть безопасно, но голоса невидимых все равно никто не слышал. Один из моих товарищей подошёл ко мне и сказал: «Теперь мы, похоже стали душами, теперь мы с тобой небесные… Так, теперь я как и ты, почти с крыльями – усмехнулся он. – Куда полетим? – спросил меня тот ближний, и, я ему сказал, что «полетим мы домой». Не знаю, как это случается в другой жизни, но, могу сказать, что, действительно, появляются словно бы какие-то крылья, стирается временная-пространственная связь и ты сможешь оказаться там, где пожелает быть твоя душа.

Так мы и смогли за считанные мгновения прилететь к своим женам и близким, мы смогли их увидеть как и раньше, наблюдать чем они занимаются у себя дома или на работе. Трудно в это поверить, но точно также я увидел свою маму, а кроме нее мне и лететь-то было особо не к кому. А мама моя каждый день ставила свечу, читала какие-то молебны и постоянно просила, наверное, у такого же невидимого, чтобы он смог меня уберечь. Прикладывала свои руки воедино и просила, чтобы я остался живым, чтобы я вернулся домой. Да только как уж тут сказать, ведь я вернулся и живой в душе, хотя и не живой снаружи. Я рядом со своей мамой, но только она меня совсем не видит, и приходить на разговор я к ней теперь тоже, могу только во сне. А руки ее, кстати такие маленькие, никогда бы не подумал, что она на работу ходит в тех самых варежках, которые сплела для меня еще когда я учился в начальной школе. А мои детские сандалии, она оказывается их тоже хранит, да и много других моих башмаков, которые она после моего отъезда, оказывается отмыла и привела в порядок, как, впрочем, и вещей. Детских вещей, которые она тоже успела достать из кладовки и перестирать на несколько раз. За то время пока меня не было она и фотографии везде со мной развесила, и детские и те, где я уже чуть постарше… И, наверное, только в тот самый момент, когда я находился рядом с ней у плиты, только в это время я смог понять, как же тяжко приходится этой женщине, как не легко приходится всем мамам. Мамам, которые воспитывают свою кровиночку, которые ее ждут, к которым возвращаются их здоровые дети…