В это время из-за угла в самом конце сушильных камер на рельсы вышел еще один загрузчик – Артем по кличке Крашеный. Теме, наверное, было около тридцати лет. Шею его украшала татуировка с какими-то иероглифами. Правая кисть руки была синей. Так бывает, когда пытаются спрятать ранее неудачно «набитый» рисунок. Выше к локтю были изображены какие-то зеленоватые мечи, птички, розочка. Все это «шкурное» творчество выдавало не просто отсутствие вкуса, но вызывало подозрение в адекватности персонажа. Крашеные волосы Артема были небрежно взъерошены. Большие глаза в воспаленных веках, прямой нос, невнятный подбородок, острый и хрупкий на вид. Обтягивающая майка с надписью «Анапа» видала лучшие времена: была основательно выцветшей и рваной. Возможно, была куплена до того, как ее обладатель отъел небольшой живот, стянутый по низу ремнем черных брюк.
Артема догнал Сева, который, видимо, пробежал несколько метров, чтобы поздороваться с товарищем. Издалека было видно, что Севка тяжело дышит. Он был плотно сбитым, почти полным юношей с недюжим здоровьем, которым наградила его природа. Сева работал на многоковшовом экскаваторе и подавал на конвейеры глину, из которой смена формовала кирпич. Часто, когда его старый и ветхий экскаватор выходил из строя, мальчишка брал в руки увесистую кувалду, которую называл «малышкой», и отстукивал ей погнувшиеся механизмы. Ковши крепились к цепи с помощью так называемых «пальцев», которые фиксировались шпонками. Конструкция грубая, требующая при ремонте большой физической выносливости. Но Сева орудовал кувалдой так, будто она невесомая.
– О, идут, красавцы, – констатировал Борода. – Сейчас порадую Крашеного большемером, чтобы морда от счастья не сверкала.
Смена ненавидела большемеры – нестандартный кирпич разных форм и пропорций, потому что его приходилось делать на старом и хлопотном прессе, который постоянно выходил из строя, ронял мимо элеватора рамки с кирпичом, вынуждая работяг таскать брак в шарабаны вручную. Помимо этого, большемера умещалось на полке в два раза меньше, чем стандартного кирпича. Поэтому за единицу времени удавалось загрузить в камеры куда меньше готовой продукции, рискуя не выполнить план и недополучить, соответственно, денег.
– Борода, – сказал Крашеный, подойдя с Севой к лавке, где восседали в ожидании смены Юрец-огурец и Петька, – ты вчера шихтовку (технологическая ниша под конвейером, где располагаются болты натяжки ленты для ее правильной регулировки на валах. – Авт.) не убрал? Ласковый на меня попытался наехать. Я, правда, выгораживать тебя не стал. Сдал, как положено, с потрохами.
– Собака, – хмыкнул Борода, – удавил бы гада, да руки пачкать неохота.
– А чего не так? Я плюсики зарабатываю, когда вас ругают.
– Суконец.
– Да, я тот еще приспособленец, – Крашеный рассмеялся, полагая, что удачно шутит. При этом он посмотрел по очереди на каждого из коллег, изучая, кто и как отреагировал на его реплику.
Юрец-огурец махнул рукой и пошел в комнату мастеров, чтобы поставить чайник. Здесь тоже было пыльно, как и везде на кирпичном. Даже на календарях и стендах, висевших на стенах, налипла сухая грязь мелкой фракции.
В комнате был уголок гражданской безопасности, календари на стене за предыдущий и текущий годы. Первый – с рыбами, второй – с пейзажем лаванды на фоне гор. Металлический шкаф с какими-то цепями и резиновыми ремнями, стол со сваркой и маской, аккумуляторами для вагонеток. Ряд с тремя стульями. Технологическая схема производства от 1999 года, нарисованная, возможно, еще плакатным пером. На ней был изображен карьер, открытый склад добавок, площадка складирования производственного брака, установки обогрева глины. Внизу на схеме был изображен трактор МТЗ 82 с прицепом и «Камаз», который везет готовую продукцию потребителю. Здесь же была изображена кольцевая обжига, приемный бункер, ящичный питатель и ситобурат, электропередаточные тележки и десятиполочные вагонетки, накопитель элеваторного типа и так далее.
