Я надел костюм, сшитый из качественных, по заверению милой дамы, материалов, и, повернувшись у зеркала, растерянно взглянул на отражение. Одежда имела способность губить красоту или же напротив из простоты сделать подобие интеллигентности, а превратить меня в цивилизованного человека оказалось несложно.
Я не имел понятия, что поджидало меня на тёмных улицах страшного мира, и смогу ли исправить ошибки своего прошлого пребывания на земле. Но, прихватив немного решимости и терпения, я бодрым шагом побрёл по улице, что непременно куда-то вела, постепенно сбавляя шаг. Внутренний компас вёл меня по незримым путям, что сопровождали шаги еле заметными покалываниями. Я поддался чьей-то воле и оказался в тёмном переулке, ощущая на себе взгляды пристального внимания множества заблудших зевак.
Небо казалось таким низким, что я вполне мог до него докоснуться, протянув руку и встав на носочки. Птицы летали над самой головой, задевая волной воздуха от взмаха крыльев, и будто создавали грозные порывы ветра. Потянув носом, я уловил затхлый запах, разнёсшийся по всей округе. Казалось, прохожие глядели на меня, перешёптывались и смеялись.
Заморосил дождь. Холодные капли неуверенно помечали пространство вокруг. Я поднял лицо и закрыл глаза, вдыхая запах посвежевшего дня. Дождь всегда бросал всех в уныние, меняя планы и настроение, а я так любил это не похожее ни на что расстройство. Игнорируя возгласы неравнодушных к чужому разгильдяйству, я слушал голос разрастающегося ливня и почти увидел красоту этой жизни. Каждая капля в этот момент обладала своей неповторимой формой и содержанием, словно взращивая неисчислимые миры в одном крошечном водном пузырьке. И только так, – промокнув до нитки на какой-то грязной улице – я мог почувствовать себя частью чего-то большего, чем просто непогода.
Люди быстро разбежались, превратив улицу в миг в самое уютное место на земле, а перед моим носом открылась дверь, озарив ярким светом. Из освещённого тёплыми лампами коридора выглянула женщина, почти обнажённая, в лёгкой полупрозрачной накидке, и с улыбкой вытянула руку под дождь, собирая в ладонь капли так, словно видела их впервые. Я опешил от вида её сладких форм, тогда животная глупость ударила мне в голову и внушила мысль, будто я – самец, которому всё по плечу. Я гордо расправил плечи, а женщина резким движением схватила меня за рубашку и затянула внутрь, а затем скрылась из вида.
Дверь за мной с грохотом закрылась, отчего высокая ваза на полу затряслась, а алые цветы в ней сбросили несколько лепестков.
Я дотронулся до поверхности стола, что встретил прямо напротив входа, туда складывали почту и какие-то помятые записки с жёлтыми пятнами и пеплом. Шершавая и сухая поверхность, потрёпанная, видно, от ненадлежащего ухода, царапала пальцы, потому прикасаться к ней было довольно неприятно. Тем не менее, я заметил, как та слегка подрагивала от незримых нитей, что обволакивали всё вокруг. Я знал, что хоть больше и не видел их, но они продолжали качать жизнь, подобно сердцу. Всё видимое и невидимое составляло единый организм, и я непременно был его частью, как и другие, от маленького светлого дитя с уникальными генами, до последнего бедолаги без гроша за душой. Без меня в этом мире не начался бы день, а маленькое насекомое не отстроило бы своё жилище, укрепляющее целую планету.
Я прошёл внутрь, и моему взору открылась полуреальная картина, пришлось протереть глаза, чтобы убедиться, что это не был обман зрения. Множество полуголых девиц в объятиях кавалеров в облаке дыма на ярких бархатных подушках.
