«Леонид изнасиловал женщину, которая забеременела от него и сожгла себя заживо».
Эта фраза вновь и вновь скользила в ее сознании будто бегущая строка. Каждое слово в ней было каким-то грязным, ужасным. Они походили на комки черной осклизлой мерзости, которая со временем изнутри налипает на канализационные трубы.
– Зачем мы вам нужны? – спросила Татьяна и с трудом узнала собственный голос, похожий на скрип мела по доске.
Пух с Пятачком переглянулись.
– Кролик очень провинился перед Белочкой. Двое бельчат остались сиротами, – пояснил Пух и развел руками, словно выражая сожаление. – Извини, киска, но он будет наказан.
– Вам нужны деньги? – спросила Таня, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал решительно.
Пух хрипло засмеялся, его приятель присоединился к нему.
– Разве зверюшкам нужны деньги? – задал вопрос Пух. – А, Пятачок?
– Не-а, – ответил тот и замотал головой. – Мне лично нет. Это жадному Кролику нужны деньги.
– Эй, Кролик, – окликнул Леонида Пух. – Ты сам-то понимаешь, во что влип? Как говорится, нагадил, так убирай за собой.
Леонид перевел на него отсутствующий взгляд. Он и впрямь напоминал кролика, который выскочил на трассу и застыл при виде фуры, несущейся на него.
– Сколько?.. – промямлил он.
– Э-э-э… – протянул Пух, словно решая в уме, какая сумма будет оптимальной в сложившейся ситуации. – Как насчет орешков?
Леонид изумленно разинул рот.
– Чего?
– Орешки, – терпеливо повторил Пух. – Ну, знаешь, в шишках которые.
– Хрум-хрум, – подхватил Пятачок. – Не ел орешков, что ли?
– Может, и не ел. Кролики капусту едят, – важно заявил Пух. – И морковку. А зимой – кору. Короче, херню всякую вегетарианскую трескают. Ладно, мы отвлеклись. – Он снова полез в рюкзак, вытащил потрепанный блокнот и принялся неуклюже листать его. – Так, где это было?.. Кстати, Пятачок, нам завтра утром к Ослику зайти надо, помнишь? У меня тут заметка. Только забыл, для чего.
– У него день рождения, – отозвался Пятачок.
– Ясно. Опять дырявый шарик подаришь?
– У меня их не осталось, забыл, что ли? – напомнил Пятачок.
– Ну да. На одном я летал за медом, второй ты сломал, то есть он лопнул. Так, листаем дальше. Вот, нашел. Значит… – Пух задрал голову, словно пытался что-то вспомнить.
– Плохо, когда твоя голова набита опилками, да? – сочувственно поинтересовался Пятачок.
– Ничего, справлюсь, – буркнул Пух, опустил голову, уставился на Леонида и проговорил: – Семьсот тысяч лукошек с орешками. Это бельчатам. И нам за работу. Мне – двести тысяч горшочков с медом, и вон ему, – Пух кивнул в сторону напарника. – Да, этому свиненку сто тысяч корзинок с желудями. Итого – миллион.
– Это почему тебе двести, а мне сто? – обиженно просопел Пятачок. – Так нечестно, Винни.
– Потому что я главный, – отрезал Пух.
– Давай пополам.
– Нет, – Пух был непреклонен. – Я тебе и так простил, что ты в меня из ружья попал, пока я за медом летал. У меня до сих пор зад болит, когда я сижу.
– А я из-за тебя свой шарик испортил, – парировал Пятачок. – Ладно, давай так. Сто тысяч корзинок с желудями и тысяча воздушных шариков. Только разноцветных!
– Ты слышал, Кролик? – Пух затормошил Леонида, который с обалделым видом слушал разговор этих сумасшедших вымогателей.
– Шарики должны быть цветными, – упрямо повторил Пятачок.
– У меня нет ни шариков, ни орешков, – тоскливо ответил Леонид и машинально слизнул сгущенное молоко с верхней губы.
