– Кого?
– Да Хердера, – силы у фон Мюзеля были на исходе, и он бессильно, словно кукла, упал на подушки.
– Тихо, попей вот, – Зиг дал другу воды, чуть подогретой, и тот мелкими глотками выпил ее. Видно было, что боли в горле сделались чуть слабее, но не стали менее ощутимыми.
– Спасибо, – прошептал Райни и закрыл глаза.
Кирхайс так и не понял, стоит ли принять упрек друга на свой счет или же это действие его болезненного состояния и спутанного сознания. Он и так ощущал себя несколько виноватым перед ним. Хотя сделал все, что было в его силах. «Вот бы и мне разделить его боль», – подумал он. – «Хотя бы чуть-чуть. Но тогда кто за нами обоими будет ухаживать? Нет, надо держаться. Ради госпожи Аннерозе. Чтобы враги не радовались ее горю».
…А, может быть, Райни и впрямь прав? О его болезни стало известно по всей базе. Возможно, в заговор были посвящены не только полковник и майор, но и другие офицеры, чинами пониже. И они не преминули сообщить заказчикам их с Райни гибели о тяжелой болезни «этого белобрысого ублюдка»… Можно рассуждать и далее. А вдруг у доктора есть все средства лечения, а он просто скрывает их специально? Ведь к этому времени от лекарства уже должен быть хоть какой-то эффект. И вообще, даже если у доктора дела с материальным обеспечением действительно так плохи, как описывается, мог бы организовать борт для доставки больного в центральный госпиталь, где найдется и лаборатория, и рентген, и более современные антибиотики… Мазать горло йодом – надо ж такое придумать. За эти несколько часов Зигфрид не терял времени даром, а прочел в сети о болезни друга все, что можно было, и понял, что при гнойной ангине ни в коем случае нельзя трогать воспаленные гланды, тем более, смазывать их йодом – это вызывает размножение бактерий и только усугубляет состояние. Помогает полоскание раствором соли и соды, но в высокоумных медицинских энциклопедиях не говорилось о том, как это делать больному, который не в состоянии даже попить воды без чужой помощи?
Странно. Сейчас, во время болезни, Райни очень походил на свою сестру, такой, как ее помнил Зиг. Вся та же прозрачная бледность, печально сведенные брови…
Обычно черты фамильного сходства были не столь заметны. Особенно когда они все выросли, и Райнхард совсем возмужал, став на голову выше своей старшей сестры, которая раньше казалась очень взрослой…
Мысли об Аннерозе всегда воодушевляли Кирхайса. И нынче он подумал, что ей наверняка доложили о тяжелой болезни брата. Если врагам стала известна эта информация, то они не преминули рассказать ее графине фон Грюнвальд, еще и преувеличив все во сто крат… Впрочем, куда уж тут преувеличивать?
Зигфрид живо представил себе эту сцену. Аннерозе, как всегда, занимается чем-то милым и уютным – поливает цветы на клумбе, сервирует стол, выставляя блюдо со своей знаменитой выпечкой, листает журнал мод, сидя на скамье. И тут некто – наверное, какая-нибудь горничная или еще кто – сообщает: «Слыхали, ваш брат тяжело заболел на Капча-Ланке. О его состоянии сообщают самые неутешительные сведения…», и ее мир и покой рушатся в одно мгновение. Естественно, она начнет расспросы… Лицо ее, такое безмятежное, исказится гримасой тревоги.
Кирхайс очнулся от своих мыслей, как от навязчивой дремы. «Надо с госпожой Аннерозе связаться», – подумал он. – «И сказать…»
Но что сказать? Уверить, что болезнь ее брата – банальная простуда, которая скоро пройдет? Но это будет ложью. Явной ложью. Сказать все, как есть? Но чем он тогда будет отличаться от вражеского засланца? Дождаться улучшения состояния Райни? Это виделось самым разумным на сегодняшний день. Но когда оно наступит?
