– Может, сядем? – предложил Киря. Они сели рядом, смотрели куда-то вниз и почти не двигались. Молчали.
«Вот, пришли. Сидим. На четвёртом сели и сидим… Сколько же ещё нам сидеть?» – еле сдерживала Аглая развернувшуюся в душе впервые в жизни бурю чувств. Она никогда не ощущала себя так прекрасно, так защищенно, наконец-то у неё теперь будет тот, кто убережёт её от всех страхов, который обнимет её так крепко, что все её страхи рассыплются.
– Аглай, – он робко поднял голову, – я уже давно хочу с тобой поговорить…
Чёрт Кири: «Нечего говорить! Хватай и беги! Хватай и беги!»
Ангел Кири: «Фу! Ну что ты опять? Не слушай его, дорогой. Люби, люби и ещё раз люби!»
…каждый день я всё жду нашей репетиции, чтобы увидеть тебя снова и сказать…
Ангел Кири: «Люблю! Просто так и скажи!»
Чёрт Кири: «Хочу! Хочу! Вот что ты должен сказать, понял?»
Киря повернулся к ней, сел прямо. Аглая едва взглянула на него в ответ и опустила голову. В руках она крепко держала свою юбку и приготовилась… «Что же так долго!»
– Я… знаешь… хотел тебе предложить… Может, мы это… будем встречаться? – И он быстро поцеловал её в щёчку и отпрыгнул сразу же.
Чёрт Кири: «Красава! Не лучший, конечно, вариант, но тем не менее…»
Ангел Аглаи: «Ох! Как же это потрясающе! Ты только посмотри, как она счастлива!»
Чёрт Аглаи: «Ага, ненадолго, ты погоди-погоди. Какой же он стра-ашный (с оскалом, шёпотом)»
Ангел Кири: «Эх, какие же всё-таки робкие…»
Аглая покраснела. Она ещё никогда не была в отношениях, и поэтому не знала, как же это случается. И этот момент был первым, памятным и самым важным в её жизни.
Она на сантиметр пододвинулась к нему, и он всё понял. Киря подскочил к ней, обнял за плечи и поцеловал в губы…
Ангел Аглаи: «Ох! Как же прекрасно! Ну наконец-то дождался! Ты, может, тоже порадуешься за девочку? Первая любовь как-никак…»
Чёрт Аглаи: «Один… Два… Три… четыре… Да сколько это может длится? Порадоваться? Это же просто отвратительно! Хотя да, я рад, Ха-ха-ха!!!»
Ангел Аглаи: «О, нет… опять…»
Поцелуй был ужасен. Аглае он совершенно не понравился, и она хотела как можно скорее его закончить, но она ещё не понимала, как ей себя вести. Ей было страшно, и она терпела…
Киря её всю облизал, попытался прихватить девочку за ноги, за грудь, но у него не очень вышло, потому что Аглая стеснялась, зажималась и боялась…
Поцелуй их, в итоге, прервался на шестнадцатом счете. «Эх, всё-таки шестнадцать, даже не десять…» – подумала Аглая и пошла вслед за ним. Они вновь молчали, но это молчание уже не было тяжёлым и тягостным. Всё свершилось, у Аглаи появился новый статус – и она этому была рада.
Когда они вошли в школу, Киря сказал, что ему надо забежать кое-куда, и вернулись на сцену они порознь.
Эдуард Парамонович их уже ждал и приказал повторить сцену между Ромео, то есть Огурцом, и Джульеттой, то есть Персиком, под балконом.
– И Киря, – устрашающе помахал пальцем Эдуард Парамонович. – Не вынуждай меня, слышишь?
Киря тупо на него посмотрел, хлопнул глазами, и они приступили к игре.
Джульетта (Персик)
«Огурец!
Огурец, о зачем же ты Огурец!
Покинь отца и отрекись навеки…»
Эдуарду Парамоновичу постепенно становилось плохо, но не от игры. В подсобке он слишком сильно залил печаль потерянного поколения и ушедшего великого искусства нетленным сорокоградусным успокоительным. У него мутнело в глазах, сушило горло, он потел и постоянно ёрзал на стуле – ему не хватало пространства, воздуха и свободы…
