- Цитатник? – вполголоса спросил кто-то.
- Из монастырской библиотеки! – добавил Дилан, захохотал, поперхнулся и потянулся к бокалу, чтобы запить вином.
- Это монахиня? – показалось кому-то с пьяных глаз.
- Она же не в куколе, - поправили его. – Это нищенка.
Но веселья среди гостей поубавилось. Многие присмирели, словно были застигнуты за совершением непотребных дел, многим срочно понадобилось выйти.
Гидеон наблюдал за этим невозмутимо, а потом заговорил с лордом Дженеталем:
- Продолжим нашу беседу, любезный Эмиас. Опять скажу, что нельзя слишком баловать женщин, они садятся на шею и становятся сварливы, как сто старух. А ты слишком ей потакаешь, и это нехорошо потому что… - и тут он вскинул указательный палец, совсем как мать-настоятельница.
- Досада, стыд и срам большой, когда жена будет преобладать над своим мужем. Книга Премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцать четвертый, - сказала я даже прежде, чем сообразила, что к чему.
- Моя жена – достойная женщина, - я увидела, что лорд Дженеталь сдерживает гнев, опасаясь открыто высказать недовольство дракону, а тот наслаждался, поучая. И, наверное, ждал, чтобы лорд вспылил.
- Не бывает достойных женщин, - говорил он доверительно, но глаза горели опасным огнем, - у них нет души. Ведь всем известно, что мужчина был сотворен из глины, и в него вдохнули божественную душу, а женщину сделали из кости, и души ей уже не досталось. Поэтому женщина всегда будет ниже мужчины и ей нельзя давать слишком высокое место. Пусть сидит себе тихонько у стены, и глаза в пол, - он указал на своих конкубин, сразу присмиревших, - потому что… - он опять вскинул палец.
Теперь я поняла его игру, и разозлилась еще больше лорда Дженеталя, которого убеждали в недостойности его жены, а он, видимо, был очень к ней привязан.
- Наклонность женщины к блуду узнается по поднятию век и бровей ее, - процитировала я сквозь зубы. – Книга Премудрости, двадцать шестая глава, одиннадцатый стих.
Лорд Дженеталь так и уставился на меня, а дракон довольно откинулся на спинку кресла.
В это время к столу подошла Ингунда. Сегодня она была ослепительна, как солнце – в золотистой парче, золотом венце. Увешанная ожерельями, браслетами и кольцами, как новогоднее дерево подношениями. Она заметила, что бокал милорда Гидеона опустел, и принесла кувшин с вином.
- Это фалернское, очень крепкое, господин, - сказала она с подобострастным поклоном, - не пейте слишком много, иначе ослабеете.
- Зачем тогда принесла? – дракон подставил бокал, и Ингунда наполнила его до краев темно-красным вином. – Вообще-то, я не звал тебя, и не надо вмешиваться в мою беседу с гостями. Иди за свой стол и не беспокой больше.
Красивое лицо старшей конкубины омрачилось, она не осмелилась возразить маркграфу, но зато посмотрела на меня – с такой откровенной злобой, что убила бы взглядом, если могла.
- Глупая баба испортила веселье одним своим видом, - сказал дракон, когда она удалилась.
- Злость жены изменяет ее лицо, и оно становится мрачным, как у медведя, - сказала я громко, - сядет муж ее среди друзей своих… и горько вздыхает. Книга премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцатый.
Лорд Дженеталь хихикнул, но тут же сделал вид, что занят разрезанием куска мяса на своей тарелке.
- Это что за новости? – милорд Гидеон посмотрел на меня, прищурившись. – Разве я разрешал тебе говорить?
Я не ответила и опять уставилась в стену.
