Антон шагает на выход, но с полпути возвращается.
– Спасибо за яблоко! Спасибо, что исповедал меня. Ты хороший!
Он вспомнил, что нельзя говорить «ты». Но по-другому сейчас не может, потому что сердце переполнено благодарностью.
– Я тебя буду всю жизнь жалеть.
В понимании Антона «жалеть» – высшая степень любви.
Батюшка, вероятно, это прочувствовал. Он склоняется близко к лицу мальчика и говорит:
– И даже моя борода не помешает?
– Нет! – чистосердечно признаётся.
– Тогда ты меня крепко утешил.
– Да?! По-честному?!
– По-честному.
Антон что-то вспоминает, хитро улыбается, ищет в кармане и достает последний ломтик шоколада, священник понимающе кивает и принимает угощение. Антон обнимает отца Андрея за колени, вжимается лицом в священническую рясу и вприпрыжку убегает.
Выбежав к людям, резко останавливается, вспомнив один из наказов мамы вести себя в храме чинно. Смотрит по сторонам: вокруг так много ног. Народ расступается. Антон идёт, прижимая к груди, как некую драгоценность, батюшкино яблоко. Ищет взглядом маму, кивает ей, что все нормально. Степенно поворачивается к алтарю, крестится.
– Всё нормально? – шёпотом спрашивает мама.
– Почти.
– А почему «почти»? – раздаётся чей-то весёлый голос над головой Антона.
Мальчик видит перемену в лице мамы, она чему-то обрадовалась, склонила голову, сложила руки под благословение. «Антон, бери благословение!» – слышит мальчик. А владыка уже прижал к себе голову Антона. Голос у него добрый, это Антон чувствует, но взглянуть на архиепископа стесняется.
Люди желают получить благословение у владыки, тянут руки, теснят друг друга, но архиепископ ждёт ответ, почему Антон сказал «почти», так значит, не всё прошло нормально на первой исповеди? А?
Мальчик смотрит в лицо владыке Дмитрию, видит в его глазах улыбку, и, осмелев, отвечает:
– Батюшку жалко… Надо батюшку жалеть. Он всех утешает, а его никто.
– А тебя утешил?
– Да. Теперь я могу Богу в глаза глядеть.
– Вот и молодец. А кем хочешь стать, когда вырастешь?
– Батюшкой.
– А не страшно? Вон, какие времена наступили. На церковь гонения. Священников убивают, в тюрьмы сажают.
– А разве может быть страшно, когда за Христа?! – удивляется Антон.
Владыка склоняется к Антону, говорит ему тихо, так, что слышат только Антон и мама:
– Правильно, Антон. Ты же мой крестник или не мой?
Антон оглядывается на маму. Мама подбадривающе кивает.
Владыка протягивает Антону книгу, специально приготовленную к этой встрече.
Евангелие! Это настоящее сокровище, о таком подарке и мечтать не мог Антон!
Архиепископ скрывается в алтаре, Антон смотрит на маму. Замечает, как радостно её лицо. Ему хочется что-то сказать, передать свои чувства, но что сказать, как выразить то, что в душе? Он молчит. Мама кивает ему, и тоже молчит. Они ждут начало службы. Вот и сёстры, брат, бабушка, только-только приехали. Чуть не опоздали. Обступили, расспрашивают, как прошла у Антона первая в его жизни исповедь. Уже слышен звон колоколов, людей стало ещё больше. В правой части храма стоят отрешённо монахи, чёрные монашеские одеяния, строгие молитвенные лица – всё это вызывает в душе Антона восторг.
В храме мальчик видит перемену в лице мамы, она чему-то обрадовалась, склонила голову, сложила руки под благословение. «Антон, бери благословение!» – слышит мальчик. Владыка прижал к себе голову Антона. Голос у него добрый.
Антон оглядывается на маму. Мама подбадривающе кивает.
