– Большинство старшеклассников знает, что вы, вот вы двое, все шкоды и устраиваете, – прогремел он театральным басом и сверкнул глазами с такой ненавистью, словно мы с Лехой сожгли его дом и увели в рабство его семью.
– А меньшинство младшеклассников? – ухмыльнулся Леха.
– Что меньшинство младшеклассников?
– Они тоже знают, что мы все шкоды и устраиваем? – пояснил Леха с издевкой.
На секунду актер так растерялся, что мы с Лехой едва удержались, чтобы не заржать.
– Вот! – воскликнула Изольда, – лучшая иллюстрация к портретам Комарова и Монина. Прямо фильм снимай под названием «Виниться не буду, а буду хамить».
– И я о том же! – поддакнул ей отец Светы. – Хоть кол на голове теши, а им все смешочки! И наши дети с ними учатся!
Он вдруг раздухарился, вскочил со стула, весь затрясся и заорал:
– Гнать! Гнать таких к чертовой матери!
Его пегая грива аж летала по плечам, когда он грозил нам пухлым красным пальцем.
Тут случилось неожиданное. Иркин отец поднялся, подошел к нам и обратился к родителям:
– А где вы были, когда этот уголовник бежал за ребятами? Если виновны, то пусть ответят, а нет, то нечего и сыр-бор разводить.
Светкин отец возразил:
– А почему это вы за них заступаетесь?
– А кто еще за них заступится? – ответил ему дядя Валя. – Налетели на парней. Прокураторы!
Я думал, тут начнется, но в классе повисла тишина.
– Пойдемте, ребята, – сказал нам дядя Валя, и мы вышли коридор.
– Может, к Юре сходим в больницу? – предложил он, и мы с Лехой кивнули.
Когда мы проходили мимо турников, Леха отстал от нас, примкнув к компании старших ребят.
А я, как всегда, полез не в свое дело и, не думая о последствиях, спросил:
– Дядя Валя, а откуда у вас кулон тети Маши?
Иркин отец посерел на глазах.
– Роман, это не имеет значения. Машу уже не вернуть.
В его голосе звучала такая безнадега, что я аж удивился. Действительно, другой человек. И от него сильно разило алкоголем.
Дядя Валя остановился, я тоже.
– Ладно, Роман, я пойду.
– А как же дядя Юра?
– В другой раз.
Я посмотрел ему вслед. Он чем-то напомнил мне Данилу – высокий, сутулый, бредущий куда-то.
И все-таки, откуда у него кулон?
Изольда вошла в класс с какой-то важной женщиной.
– Знакомьтесь, ребята, это Маргарита Ефремовна из гороно.
– Здравствуйте, Маргарита Ефремовна! – познакомились мы хором, поражаясь ее исполинской груди, которая могла бы вскормить не только всех младенцев СССР, но и половину стран Варшавского договора.
– Ребята, у Маргариты Ефремовны есть для вас важное сообщение! – объявила Изольда.
– Дорогие ученики! – торжественно начала Маргарита Ефремовна. – Мы проводим конкурс на лучшее сочинение о том, как Советский Союз борется за мир во всем мире, а США, наоборот, разжигают гонку вооружений. Кто хочет принять участие?
В классе поднялись две руки: отличниц Ирки и Светки. Изольда удивленно вскинула брови.
– И все? Разве вы не комсомольцы?
Ирка повернулась ко мне.
– Ромик, давай с нами!
Я дернулся, чтобы поднять руку, но Леха, сидящий у меня за спиной, долбанул мне по стулу.
– Монин, ты же все время пишешь Крыловой стишки? Зачем таланту пропадать? – сказала Изольда не то с издевкой, не то желая меня подбодрить.
Мы с Иркой были готовы провалиться сквозь землю. Ирка застыла на месте, словно обращенная в камень Медузой Горгоной, и у нее покраснела даже шея.
– Монин, ну! – не унималась Изольда.
– Конечно, Изольда Васильевна!
***
