Иногда не платят и премии, но я каждый раз верила в лучшее, и иногда мои мольбы даже слышали где-то в иных сферах. Верила бы и в этом месяце, но несколько дней назад мадам Болински, супруга хозяина, вдруг вызвала меня на откровенный разговор и тонко намекнула, что если ещё раз увидит своего старшенького неподалёку от меня, то это будет последний день моего визита в мастерскую.
И ладно бы её подозрения имели под собой основание! Нет, нет и снова нет! Жан был старше меня всего на полгода, но, имея невероятно властную мать и тихоню-отца, посвятившего всего себя ремонту магических механизмов, вырос тихоней и скромником. Стеснялся девушек, не умел драться и даже поддерживать разговор, зато чудесно разбирался во всём, что касалось бытовых артефактов, и даже что-то изобретал сам. Всё наше общение сводилось к приветствию по утрам да редким встречам в течение дня, когда я составляла заявки на запчасти и передавала господину Болински. Иногда через Поля или Ксавьера, которые тоже трудились в мастерской, а иногда, когда все были заняты, через Жана.
У меня самой доступа в отдельный кабинет мастерской уважаемого господина Болински попросту не было. Не заслужила. Ведь кто я такая? Всего лишь младшая служащая, каких-то полгода назад и вовсе бывшая практиканткой. Вот когда стану просто служащей…
Но в это я уже слабо верила. Жители Дербшира хоть и считались более терпимыми ко всем нелюдям, чем те же деревенские жители, но я всё равно замечала за ними косые взгляды и шепотки, когда они узнавали, что я тоже не совсем человек. К сожалению, при устройстве на работу это открывалось всегда, и мне ещё повезло найти местечко в мастерской Болински, потому что в семнадцати предыдущих местах мне отказали без объяснения причин. Меня не взяли ни продавщицей, ни служанкой, ни нянечкой, ни даже кухработницей. И это несмотря на то, что аттестат у меня был хорошим. Не идеальным, но выше среднего. И благодарственные письма от руководства колледжа имелись, и грамоты, и минимальный магический дар. Но ничто из этого не бралось в расчёт, когда становилось ясно, что я не человек. Дискриминация во всей красе, как любила говаривать наша преподавательница по манерам, чистокровная бесовка Ираида Ворожкина.
И насколько я сумела уяснить, госпожа Болински, заправляющая всеми финансовыми потоками мастерской, была той ещё расисткой, практически каждый месяц находя тот или иной (зачастую надуманный) повод лишить меня премии. Ладно хоть штрафы не выдумывала! Но, боюсь, ей только дай повод…
- Всем доброе утро! – поздоровалась я с теми, кто уже находился в мастерской, под которую была отдана одна из самых больших комнат первого этажа двухэтажного частного дома Болински.
При этом заходить в мастерскую работникам следовало с черного хода, а честь выходить к клиентам и принимать поломанные вещи следовало ещё заслужить. Пока что этой чести удостоился лишь мистер Фригг – старший служащий и официальное лицо мастерской. И я даже знаю, чем именно руководствовалась госпожа Болински, доверяя проныре Фриггу это непростое дело, потому что внешность он имел хоть и располагающую, да и язык без костей, но вот в самом ремонте был тем ещё профаном.
- Утро добрым не бывает, - буркнул за всех своё обычное приветствие Поль, дыхнув в мою сторону ароматом перегара. – И ты до отвращения прелестна и бодра с такими румяными щёчками, так и знай.
