Лия… Да какая она Лия? Лялька. Причём самая настоящая.
У двоюродной сестры такая кукла в детстве была. Красивая, тонкая, как веточка, с большими карими глазами и толстой чёрной косой. Я ей волосы подрезал.
Все обвинения этой девочки бьют в сердце, хотя человек я не чувствительный к женским слезам, да и вообще к чужой боли. Работа такая. А вот её слова ранят. Хочу, чтобы смотрела по-другому, с нежностью.
Мелкая ещё, сопля совсем, но её возраст и отсутствие опыта не остановили меня вчера. Ещё и сознательно в неё кончил, желая всем нутром, чтоб забеременела и больше никуда от меня не делась. Никогда меня так на бабе не клинило.
Суворов, ты – шизик.
– Богдан… – от того, как сладко произнесла ляля моё имя, яйца моментально поджались, – Алексеевич… можно мне домой?
Ну, пиздец! Вот зачем меня бесить?
– Тебе так плохо со мной?
Девочка задохнулась от возмущения. Тут же смутилась, опустив взгляд вниз и заметила мой стояк. Психанула, крепко сжала кулачки.
Смешная, не могу.
– Утром мне обещали свободу, – напомнила она, игнорируя заданный мной вопрос.
Вымыл руки, резко схватил полотенце, повернулся к Лие, блядь, Александровне, тщательно вытирая каждый палец. Просто дал себе время успокоиться. Не помогло.
Она разбудила целый вулкан внутри меня. Все чувства и эмоции, которые копились последние годы я сейчас готов выплеснуть на неё и… утопить в них.
Одержимость – вот, что это было.
По ходу дела я сильно влип.
Майор притащил из машины пакеты с продуктами и развёл на кухне ресторан на выезде.
Я скорее мешалась под ногами, чем помогала готовить ужин. Каждую минуту простоя продолжая чувствовала себя виноватой. Он не скажет, но ему наверняка больно.
А если бы я попала ему этой ручкой в сердце? Испачкать руки в чужой крови оказалось тем ещё испытанием для моей психики.
Терзаемая муками совести за глупый поступок с ручкой, я слонялась между столами и плитой, как привидение.
Богдан сглаживал неловкие паузы дурацкими рассказами, делясь жизненным опытом. А мне хотелось сбежать, чтобы не видеть проступившую на темно-серой футболке кровь, чтобы не прятаться за широкой спиной, чтобы не захлебываться собственным раскаянием, столкнувшись с тихим омутом черных глаз.
В какой-то момент поймала себя на мысли, что готова причинить вред собственному телу, лишь бы другому человеку не было так плохо из-за меня. Несмотря на то, что получила от него столько зла.
С каждой минутой приходило осознание, что я не могу избавиться от общества мужчины, не получив свою порцию физической или душевной боли. Даже сейчас терпела его выкрутасы с едой и заботливо расставленные передо мной тарелки, которые не под силу уничтожить за вечер роте солдат, не то что хрупкой девушке.
Вздрогнула, услышав короткий приказ:
– Ешь давай.
Богдан Алексеевич, как клей момент: стоит липкой субстанции случайно попасть на пальцы – отдирать придётся уже с кожей. А после мучиться, ждать, когда появится новый защитный от внешней среды слой.
– Хорошо, хорошо, – сразу же сдалась, пробуя креветку из овощного салата.
– Так не пойдёт, – строго сказал майор и положил мне в тарелку огромный кусок лазаньи.
Божечки, дай мне сил!
Я уже не знала куда деть глаза. Не то, что ужинать – дышать не хотелось.
– Ты жевать разучилась? – повысил голос мужчина, заметив отсутствие у меня аппетита, как такового.
Если бы ты так не смотрел… Возможно я смогла бы съесть хоть что-то.
